Булгаков и дьявол. Опасные тайны «Мастера и Маргариты»

Идея соединить писателя-коммуниста со священником, причисленным к лику святых, представляется нам весьма причудливой и нелогичной. Более того, Б.В. Соколов пытается записать Булгакова в число ерников, измывающихся над памятью человека, освященного православной церковью, то есть, по существу, поставить его в один ряд с тем же Демьяном Бедным. Да разве мог такое сделать сын профессора Киевской Духовной академии? Но давайте разберем версию Б.В. Соколова «по косточкам».

Драматург Всеволод Витальевич Вишневский (1900–1951) был одним из наиболее ревностных гонителей Булгакова. В частности, он приложил массу усилий для срыва постановки «Кабалы святош» в Ленинградском Большом драматическом театре. Среди исследователей романа считается общепринятым фактом, что драматург Вишневский послужил прототипом критика Мстислава Лавровича. Б.В. Соколов сам пишет об этом в «Булгаковской энциклопедии», поясняя, что фамилия «Лаврович» — «пародия, через лавровишневые капли» на драматурга Вишневского. А теперь давайте вспомним, что в поисках Берлиоза члены правления звонили в Перелыгино на дачу к Лавровичу, и им сказали, что писатель ушел на реку. Лаврович никак не мог быть в тот вечер в грибоедовском ресторане, равно как и Всеволод Вишневский не мог быть прототипом сразу двух героев романа — и Лавровича, и писателя Иоганна.

Б.В. Соколов в поисках ассоциаций со словом «кронштадтец» обратился к названию пьесы Вишневского. В самом деле, если драматург придумал название «Мы из Кронштадта», то, значит, и его можно считать кронштадтцем. Это остроумно, но булгаковские шифры в данном случае тоньше, изящнее. Приведем отрывок из речи Вышинского на заседании процесса антисоветского троцкистского центра 28 января 1937 года: «Пятаков, Радек и их единомышленники думали и действовали уже тогда (имеется в виду 1918 год. — Прим, авт.) так, как их уже позже метко и крепко назвал Феликс Дзержинский, бросивший по адресу троцкистов и зиновьевцев — «кронштадтцы»!» Эта характеристика троцкистов стала после этого общеупотребительной. Таким образом, при угадывании прототипа писателя Иоганна из Кронштадта обозначается совершенно иной вектор поиска: это литератор-троцкист.

Вторая параллель ассоциаций, которую использовал Б.В. Соколов, связана с Иоанном Кронштадтским. Общим «мостиком» между ним и Вишневским литературовед считает их открыто обозначенную русофильскую позицию. Но он опять-таки рассуждает излишне прямолинейно. У Булгакова писатель носит имя Иоганн! Это указывает, что он не русского происхождения, и либо немец, либо, как Иоганн Штраус, австриец.

Теперь долго думать не придется. Писатель Иоганн — это Карл Радек (Кароль Собельзон). Он родился в Австро-Венгрии в городе Лемберге (ныне Львов). Все встало на свои места, но почему Булгаков все-таки выбрал имя Иоганн? Ведь Иоганна из Кронштадта так и хочется переделать в Иоганна Кронштадтского, а это направляет на размышления о нашем святом, отце Иоанне. Б.В. Соколов обнаружил этот шифр Булгакова, но не разгадал его. Михаил Афанасьевич, действительно, призывает, чтобы мы вспомнили об Иоанне Кронштадтском, написавшем книгу «Моя жизнь во Христе», и поинтересовались, какую знаменитую книгу выпустил писатель Иоганн Кронштадтский. Сейчас вы опять улыбнетесь, но таков Булгаков. Карл Радек перевел на русский язык «Майн Кампф» («Моя борьба») Адольфа Гитлера. Вот нам всем и урок от великого русского писателя. С одной стороны, Христос и Жизнь, а с другой — Гитлер и Борьба. Два разных отношения к миру и человеку, и два разных типа писателей.

Приходится в очередной раз констатировать, что Булгакова часто толкуют с точностью до наоборот. Булгаков написал пародию на Союз писателей, но не на Дом трудолюбия. В Союзе не было публичной библиотеки, но советские писатели собирали домашние библиотеки. И все они много читали, были не только писателями, но и читателями. В общем, Борис Вадимович Соколов, «Поздравляю вас, гражданин, соврамши!»

Архитектор Семейкина-Галл — Вера Мухина