Бумага и огонь

Морган быстро все записала, кратко объяснив сначала о том, что их разыскивает Библиотека, а потом, как посоветовал Джесс, что они принесут с собой чрезвычайно ценные и редчайшие книги. В конце Морган объяснила, что им нужна помощь, чтобы безопасно выйти из серапеума и спрятаться. Немало новостей для отца, подумал Джесс. Может, даже слишком много, так что даже его природная жадность не победит. А потом страница опустела. Никакого ответа не последовало. Через минуту Морган растерянно посмотрела на Джесса, поправив прядь волос за ухом, и спросила:

– Попробовать еще раз?

– Нет, – ответил Джесс. – Дай ему подумать.

Потребовалось мучительно много времени, чтобы дождаться ответа от Каллума. Когда же он наконец-то ответил, это было вовсе не то, что нужно было Джессу.

«Твой брат здесь, – появился ответ. – По Александрии ходят слухи, что вы с друзьями погибли в Риме. Пойми мое недоверие».

– Недоверие? – Морган нахмурилась над страницей и повысила голос, словно отец Джесса мог ее слышать: – Недоверие?! Он думал, что ты мертв, и так спокойно об этом рассуждает?

– Я же тебе говорил, – ответил Джесс. – Он не из сентиментальных.

Морган удивленно покосилась на Джесса. Он указал пальцем на страницу, где появились новые слова: «Прозвище твоего брата. Сейчас же. Иначе мы уходим, и больше никаких разговоров».

– Он не шутит, – сказал Джесс. – Напиши «Малявка».

– Что?

– Малявка. Как мелочь. Понятно? Просто напиши.

Выражение лица Морган стало любопытным, но она написала, как попросил Джесс. Снова пустая страница, а потом Каллум ответил: «Он по-прежнему ненавидит, когда ты его так называешь. Просил сказать. Я рад, что ты в порядке, сын».

– Это, – заметил Джесс, – вероятно, максимум эмоций, на которые способны мои родные. Лови момент.

Морган снова обмакнула перо в чернила и нахмурилась, потому что чернил осталось немного. Следом она написала: «Сообщите, когда все будет готово. У нас мало времени».

«Договорились», – написал в ответ отец, и Джесс буквально услышал, как тот захлопывает книгу. Сейчас отец будет уже в движении, шагать, поправляя свой дорогой шелковый жилет, ступая по толстому турецкому ковру, который лежит у него в кабинете. Картина представленного удивительным образом подбодрила Джесса. И пусть он не был уверен, что родные готовы рисковать ради того, чтобы спасти ему жизнь, они точно готовы рискнуть, чтобы выяснить, какой улов принесет с собой Джесс. Жизнь же Джесса просто была частью сделки.

Морган закрыла бутылочку с чернилами.

– Мне нужно взять с собой побольше, – сказала он. – Эти чернила – единственное, что я не могу сделать сама. – Она вытерла перо о лоскут ткани и засунула в держатель на форзаце кодекса.

– Ты возьмешь с собой кодекс? А его тут не потеряют?

– Вряд ли кто-то будет здесь читать книги через кодекс. Мы и так можем прочитать почти что угодно в серапеуме, расположенном на нижнем этаже. – Морган о чем-то задумалась, постукивая пальцем по обложке кодекса, а потом спросила: – Ты уверен, что мы можем ему доверять, Джесс? Твоему отцу?

Хотелось бы Джессу уверенно ответить согласием. И больше всего на свете ему хотелось доверять отцу. Однако сказал он следующее:

– Ты можешь доверять ему до тех пор, пока он видит выгоду в том, чтобы спасти нас вместе с книгами, которые мы принесем. Как только он поймет, как можно использовать печатный станок, уверен, он не будет сомневаться и заполонит весь теневой рынок книгами.

– Сочувствую, – сказала Морган. – Звучит как жестокая любовь.

Ее слова идеально описывали детство Джесса. Да он и не знал никакой другой любви, пока не приехал сюда, в Александрию, а теперь, когда задумывался о прошлом, видел, каким холодным и скудным оно было.

Однако все равно полезным. «Может, я и сам не лучше, – подумал Джесс. – Я не воспринимаю отца с братом никак иначе, только как инструменты, которые можно использовать. Мне стоит стать лучше». И он ведь даже ни на секунду не задумался о матери. Не то чтобы он не любил ее в теории, просто она никогда не была рядом. Стала бы она плакать, если бы услышала о смерти Джесса? Вероятно. Но его не покидало чувство, что плакала бы она тогда из-за себя, а не из-за Джесса.

– Не надо, – сказала Морган. Она повернулась к нему и положила руку Джессу на подбородок, чтобы повернуть его лицо к себе. – Не уходи в мысли и не покидай меня. Я так же напугана, как и ты, знаешь ли.

– Ты? Девушка, которая бросает вызов Железной башне и побеждает? Сомневаюсь, что ты знаешь, что такое страх в понимании остальных нас. – Он убрал ее руку со своего подбородка, но лишь для того, чтобы приложить к губам. Джесс поцеловал нежную ладонь Морган, глядя ей прямо в глаза, и увидел, как она дрожит. Ее кожа покрылась мурашками от прикосновения его губ. – Спасибо.

– За что?

Джесс указал на кодекс:

– За то, что напомнила, что в жизни куда больше всего, чем видел я, когда был маленьким.

Вульф, Халила и Томас до сих пор спорили. Морган вздохнула и наклонила голову, посмотрев в их сторону.

– Полагаю…

– Нам следует помочь? Да. А то у нас скоро закончится время.