Бумага и огонь

Он продолжил смотреть на страницу, надеясь, что там появится ее знакомый почерк, однако тот не появился. Ну разумеется, не появился. Морган могла связаться с ним, однако он так сделать не мог. Он даже не знал, прочтет ли она его сообщение. Поэтому Джесс просто продолжил писать почти что против своей воли. «Мне сегодня очень-очень одиноко. И я скучаю по тебе. Это все глупо, знаю, но я скучаю по прикосновениям к твоей коже, по аромату твоих волос. По легкости твоих рук. Да поможет мне Гор, но я говорю, как влюбленный поэт. Мне следует поблагодарить бога писцов за то, что ты никогда не прочитаешь эти строки, потому что я не имею права писать об этом. Ты до сих пор меня ненавидишь. Ты даже не хочешь меня больше видеть, да даже если и хочешь, то, скорее всего, никогда больше не посмотришь на меня, как прежде. Знаю, знаю. Просто… просто я скучаю по тебе, Морган».

Затем Джесс перевернул свой стилус и стер все, что только что написал, удалил, словно ничего никогда и не было написано, и почувствовал себя из-за этого только еще более одиноким.

Ему необходимо было поговорить с кем-то знакомым и родным. «Я хочу домой», – подумал Джесс, что было странным; у него имелось не так уж и много счастливых воспоминаний о Лондоне на самом-то деле. И там он вряд ли когда-либо был в безопасности. Тем не менее в этот самый момент ему отчаянно хотелось войти в дверь родного дома, увидеть усталую улыбку матери, увидеть отца, сидящего за своим огромным письменным столом и занятого делами.

Домой хоть бы на секундочку.

После нескольких мгновений раздумий, понимая, что, скорее всего, пожалеет о своем решении, Джесс сдался и отправился искать своего брата-близнеца Брендана.

Охранники у ворот поинтересовались, куда Джесс собрался, и он сказал им правду: навестить родственников. «Я вовсе не веду себя, как ребенок, жаждущий ласки, – сказал он себе. – Отец требовал, чтобы я выяснил, что задумал Брендан, так что этим я и занимаюсь». Потому что Брендану следовало покинуть Александрию уже давным-давно, однако Джесс узнал, что его брат вместо этого решил поселиться в городе.

Быть может, брат решил завязать с семейным делом. Быть может, теперь они оба были изгоями.

Покинув казармы сегодня, Джесс почувствовал себя так, словно сбросил огромный груз с плеч; сегодня он не был на задании, и ему не нужно было переживать, что кто-то на него нападет, или обманет, или выследит. Он мог позволить себе расслабиться без зазрений совести и теперь просто шагал по прохладной, окутанной дымкой тумана александрийской улочке, засунув руки в карманы.

Впервые за долгое время Джесс чувствовал себя свободным, пусть даже на его руке по-прежнему и висел медный библиотечный браслет.

В этот ранний час Александрия была вполне тихим городом, если не считать прилегающих к портам улиц, где фонари ярко горели, а люди шумели и сновали туда-сюда, пока корабли загружали и разгружали, и моряки развлекались, сойдя на сушу. Джесс обошел порт стороной; бары в Египте были не самым дружелюбным и вовсе не уютным местечком, которые Джесс привык видеть дома. А если добавить к этой обстановке еще и моряков, то бары становились даже опасными, особенно в столь темный час.

Джесс знал дорогу до дома, который снимал его брат; он даже ходил мимо здания пару раз, изучая окрестности. Однако сейчас Джесс пришел к выводу, что по пути ему нужно сделать остановку и заглянуть на черный рынок.

Воспитываясь в обстановке, окруженной торговлей книгами, Джесс не мог не признать, что его постоянно тянуло к таким местам с тех самых пор, как он достаточно вырос, чтобы понимать, что там происходит и чем он рискует, оказавшись там. Он помнил, как в десятилетнем возрасте однажды шел вместе с отцом и нес целую сумку с редкими книгами. Помнил, как они с отцом шагали по узким переулкам, а потом зашли в маленький, обветшалый магазинчик неподалеку от Криклвуда[18]. В том магазинчике, разумеется, не продавали книг. Продавали лишь ручки, журналы и кодексы – разные библиотечные товары. Старик, который заведовал магазином, распахнул люк в полу, который вел в тоннель, расположенный под магазинчиком и всем городом, где и располагался лондонский черный рынок. Он напоминал оживленный, бесконечный пир, состоящий из запрещенных книг и людей, которые к этим книгам тянулись. Там всегда можно было встретить одного-двух нервных новичков, которые обнаружили клад с книгами в доме у своих умерших родственников и искали, кому эти книги можно продать и быстренько подзаработать. К таким отец всегда подходил первыми. Покупал дешево и спасал несчастных законопослушных граждан от тревоги, отправляя домой с деньгами, полученными нечестным путем.

Затем отец ставил свой собственный прилавок и продавал настоящие сокровища истинным коллекционерам.

Разумеется, александрийский рынок был устроен иначе. Тут не было тоннелей, а если и были, Джесс так их и не обнаружил, а канализационные канавы можно в расчет не брать. А это означало, что контрабандистам в Александрии приходилось вести себя еще более осторожно и в то же время смелее.