Бумажная девушка

Я сразу понял, что чувства, которые я испытывал к Билли, сняли с меня проклятие. Появившись в реальности, она сумела найти ключ к замку, который запирал мой мозг.

Чистая страница больше не пугала меня.

Я принялся печатать и проработал всю ночь.

* * *

Рим. Аэропорт Фьюмичино. Следующий день

«Дамы и господа, говорит командир корабля. Наш самолет только что приземлился в аэропорту Фьюмичино в Риме. Температура за бортом плюс шестнадцать градусов Цельсия. Просим извинить нас за небольшое опоздание. Пожалуйста, оставайтесь на своих местах и не расстегивайте ремни безопасности до полной остановки самолета. Следите, пожалуйста, чтобы ваши вещи не упали, когда вы будете открывать ящики для багажа. Проверьте, все ли свои вещи вы взяли. От имени всего экипажа авиакомпании «Юнайтед Эйрлайнз» мы желаем вам хорошего дня и надеемся снова увидеть вас на наших рейсах».

Бонни Дель Амико с огромным трудом очнулась от сна. Она проспала весь полет сном прерывистым и полным кошмаров и сейчас никак не могла стряхнуть его с себя.

Она вышла из самолета еще совсем сонная, не заметив, что забыла в сетке сиденья книгу, которую ей передала Этель Кауфман.

30. Лабиринт жизни

Нет ничего более трагического, чем встретить выдохшегося, потерявшегося в лабиринте жизни человека.

Мартин Лютер Кинг

Понедельник, 13 сентября. 15-й округ Парижа. 9 часов утра

Мы вышли на станции «Балар», конечной остановке восьмой линии метро. В Париже было тепло, как бывает в самом начале осени, и казалось, что в воздухе витает аромат начала школьных занятий.

Европейская больница Марии Кюри оказалась огромным зданием на берегу Сены на окраине парка Андре Ситроена. Ее главный фасад, весь одетый в стекло, повторял изгиб улицы и создавал эффект зеркала, в котором отражались окружающие деревья.

Судя по тому, что я прочел в брошюре, она объединила отделения старых столичных больниц и считалась самой результативной в Европе, особенно в области сердечно-сосудистых заболеваний. Именно в этой сфере работал профессор Клузо.

Трижды ошибившись с подъездом и заблудившись в дельте огромного центрального патио, мы обратились к служащему, который направил нас к лифтам. Кабина вознесла нас на предпоследний этаж.

Несмотря на то, что профессор сам назначил нам время, пришлось ждать его три четверти часа. Секретарь профессора по имени Коринна рассказала нам, что он живет в том же здании, где находятся его больные, и только этим утром вернулся из Нью-Йорка, где он два раза в месяц читает лекции в престижной Медицинской школе Гарварда.

Под бдительным оком Коринны мы терпеливо сидели в роскошном кабинете профессора, в обстановке которого чередовались дерево и металл и откуда открывался великолепный вид на Сену и крыши Парижа. Если встать перед стеклянной стеной, то можно было рассмотреть баржи, лениво скользившие по реке, мост Мирабо и копию статуи Свободы на стрелке Лебяжьего острова.

Мужчина, вошедший в комнату, больше походил на инспектора Коломбо, чем на выдающегося профессора медицины. Со спутанной шевелюрой, одутловатым и плохо выбритым лицом, месье Клузо было одет в мятый плащ, брошенный на плечи словно накидка. Его рубашка в клетку вылезала из-под зеленоватого пуловера и прикрывала верх брюк из рубчатого вельвета с весьма сомнительными пятнами. Если бы я встретил этого типа на улице, я бы, вероятно, подал ему монету. Трудно поверить, что помимо работы в больнице он еще руководил группой врачей и инженеров, которые пятнадцать лет трудились над созданием автономного искусственного сердца.

Клузо пробормотал что-то, извиняясь за свое опоздание, сменил свой тренчкот на пожелтевший халат и рухнул в свое кресло, явно страдая от смены часовых поясов.

Я где-то вычитал, что во время первой встречи с новым лицом наш мозг за десятую доли секунды решает, можно ли доверять этому человеку. Процесс настолько стремительный, что наши способности к размышлению просто не успевают повлиять на первую «инстинктивную» реакцию.

И этим утром, несмотря на неухоженный вид профессора, именно впечатление доверия отпечаталось в моем мозгу.

Билли тоже не попалась на удочку его внешнего вида и подробно описала все симптомы: потеря сознания, сильная усталость, одышка при малейшем усилии, тошнота, жар, потеря веса и жжение в желудке.

Пока профессор внимательно слушал эту информацию, еле слышно бормоча «гм, гм», я протянул ему папку с анализами Билли, которые провел Мортимер Филипсон. Клузо надел очки с двойными линзами, какие носили в 1970-х годах, и с выражением сомнения на лице просмотрел эти документы. Но его сверкающий взгляд за стеклами очков выдавал живой и острый ум.