Бумажная клетка

В списке непринятых звонков было три и все от какой-то козы Лариски.

– Как же они телефон не заметили? – удивленно спросила Пульхерия.

– Он серый и ковер тоже серый. А под кроватью темно, – предположила Марина.

– Ты, когда была на кухне, в холодильник заглянула?

Марина кивнула.

– А в морозилку?

– Под завязку забита мясом и пельменями.

– Любопытно, – протянула Пульхерия.

– А где бабуля? – спросила Марина.

– По всей видимости, сын вернулся. Нам с тобой, подруга, тоже сматываться надо. Ничего интересного мы здесь больше не найдем.

Они вышли из квартиры и прикрыли дверь. Пульхерия поплевала на бумажку с печатью и пристроила ее на прежнее место. Неожиданно зазвонил ее мобильный. На экране появилась физиономия Гриши. Пуля скривилась, словно от зубной боли. Она уже заранее знала, что он скажет. Так и вышло.

– Пульхерия, папочка велел тебе передать, чтобы ты срочно приехала к нам.

– Не хочу.

– Мое дело передать, твое – отказаться. Только советую все же приехать.

– Хорошо. Передай, что скоро буду, – ответила она, тяжело вздохнув.

– Хочешь, я поеду с тобой? – предложила подруга. – Я ему не позволю на тебя кричать.

– Не надо, Мариша, это зрелище не для слабонервных. Тебе потом кошмары будут сниться. Не волнуйся, я уже начала привыкать, даже чему-то научилась, справлюсь как-нибудь.

Глава 20 Тяжелый разговор

Всю дорогу до дома Гранидина Пульхерия размышляла. Имеет ли она право на все то, от чего ей так не хочется отказываться? Если она опровергнет чужую ложь, да еще публично, откажется ли от нее Герман? Если он ее по-настоящему любит, то логичнее было бы предположить, что нет. Он должен понимать, что оставить в беде человека, по крайней мере, непорядочно. Он с его принципами должен понимать это лучше, чем кто-либо другой. Они никогда не будут на равных, если она солжет.

Пульхерия знала, что разговор с папашей Гранде будет нелицеприятным, но действительность превзошла все ожидания. «Удивительно, сколько в нем злой, негативной энергии», – думала она, глядя на его побагровевшее от ярости лицо, надувшиеся от напряжения вены, выпученные, полные ненависти глаза.

Александр Николаевич орал так, что стекла дрожали и с толстых фолиантов в красивых, тисненых золотом переплетах осыпалась позолота. В его речи, вернее, воплях присутствовало много нецензурных выражений. Обычно примитивные люди используют их без всякого смысла, просто для связки слов в предложениях, он же ругался виртуозно. Слушая его замысловатую речь, Пульхерия вспомнила один очень старый анекдот. Иностранец, гуляя по Москве, увидел двух сантехников. Один из них, по-видимому, начальник, приказывал другому отнести на помойку старую трубу. У другого было плохое настроение, и он отказывался выполнить приказ начальника. Иностранец остановился, с интересом стал наблюдать за перепалкой и попросил переводчицу перевести ему их разговор. Девушка смутилась, но просьбу выполнила:

– «Возьми трубу и отнеси ее на помойку», – приказывает тот, что постарше, – сказала она. «Я имел вашу маму и эту трубу не понесу», – отвечает другой. «А я имел тебя и твою маму, поэтому ты должен эту трубу взять и отнести», – не унимается начальник. – «А я имел вашу маму, вашего папу, вас самого и эту трубу в придачу и ни за что ее не понесу».

У Пульхерии с папашей Гранде было, как в том анекдоте. Он вопил, что имел ее, ее родителей и всех ее друзей, а также следователя, собственного сына, Никиту Назарова и так далее и тому подобное. Он угрожал ей, ее родителям, ее сыну, следователю, Никите Назарову и собственному сыну. Кому поверят в суде? Ей, развратной интриганке, или ему и Гришеньке? Он вытащил ее из сточной канавы, пусть вновь туда отправляется, ест одни углеводы и закусывает их колбасой с нитратами. Если она думает, что сможет найти после всего приличное место работы, то ошибается. Отныне все будут указывать ей на дверь, даже место уборщицы на колхозном рынке будет для нее закрыто. Если она думает, что сумеет от него скрыться, то очень ошибается. Он ее выследит и изолирует. Единственное место, где ее будут ждать с распростертыми объятьями и со смирительной рубашкой – это психушка. У него есть знакомые психиатры, которые еще с советских времен знают, как усмирять диссидентов. Красок на описание ее жизни в психиатрической клинике он не пожалел, заявил, что там ее задницу будут иметь все – от чистого и опрятного главврача до грязного и вонючего санитара.

Пульхерия слушала этот бред и улыбалась. Увидев ее улыбку, папаша Гранде вдруг переменил тон и заговорил, как любящий отец с набедокурившей дочкой.

– Пульхерия, ты же умная девушка. Зачем тебе все это? Давай уладим дело полюбовно. Я позвоню следователю и скажу, что у тебя нервный срыв, ведь этот Никита был когда-то твоим мужем.