Бумажные крылья

– Оля, о господи, наконец-то, я так переживал. Ты куда пропала? Я же со вчерашнего дня и звоню, и бегаю. Ты… ты где была вообще?

И взглядом с ног до головы, улыбка куда-то улетучивается, и я вижу, как брови на переносице сходятся.

– А ты где была, Оль? Машина, что ли, застряла?

Раздражение поднялось моментально едкой волной. Так что захотелось нагрубить, но я медленно выдохнула.

– С каких пор я должна отчитываться перед тобой – где я была?

Владимир сделал шаг ко мне, а я обошла его и направилась к подъезду.

– Значит, это правда, да? Ты с тем сопляком?

Я даже не обернулась, набрала код на домофоне и вошла в подъезд.

– Я Тасе звонил, она сказала, что ты себе приемного сына нашла… или это не материнские чувства, а, Оль? Трахаешься с молоденьким, с инвалидом? Ты извращенка?

Я захлопнула дверь подъезда и, тяжело дыша, облокотилась о стену. Каждое слово лезвием по крыльям, каждое настолько метко, что от боли кричать хочется. Потому что разум он понимает, что есть в этом доля правды. А потом распахнула дверь неожиданно прямо возле него и выпалила:

– А знаешь, да! Да, я трахаюсь с мальчиком младше меня на одиннадцать лет, и, да, с инвалидом, и, да, мне нравится, и я возбуждаюсь и кончаю с ним. А он что – не человек и не мужчина? Он что – теперь стал чем-то из ряда запрещенного законом или народного табу? Уходи и больше никогда не приходи, и не звони мне. А цветы свои засунь… засунь себе в задницу.

Я выхватила у него букет и швырнула ему в лицо. Он явно не ожидал и теперь стоял, и просто быстро-быстро моргал, к его щеке прилипло несколько лепестков хризантем, и выглядел он намного более жалким, чем Вадим неподвижный в своей постели. Дверь подъезда захлопнулась, и я, обернувшись, увидала соседку с третьего этажа с лысой псиной на поводке, у которой между лохматых ушей телепался хвостик. На голове у ее хозяйки причёска а-ля шестидесятые и соответствующая кофта, и тоже хвостик, но на затылке, спрятанный вздыбленным начесом спереди и на макушке.

– Как вам не стыдно. Такое… вот. Вслух. Как только вот таких вот земля носит? По мужикам шляться по разным, то один у нее, то другой, как только не выгорела вся и не износилась. Бесстыжая. И дочка такой вырастет. Вечно ее пацаны в подъезде курят стоят и плюются. Куда только общество смотрят. Это на какой литературе надо детей растить, чтоб вот так все!

– Здравствуйте, Альбина Альбертовна. Вы уж не переживайте, с дочкой как-нибудь разберемся. Не волнуйтесь. Волноваться вредно. Вы идите, куда шли с собачкой. Погода как раз хорошая. Дождь закончился.

– Знаем мы, какое из нее вырастет. Наподобие матери с ее «заслугами». Ничего, я еще найду на вас управу. Вы не знаете, кто я такая! Вам неизвестно, какой я важный человек, и что я все… все про вас знаю!

Ну всем в подъезде было известно про бабу Алю, которая в районном отделе милиции какой-то там бухгалтершей или экономистом была, но всегда говорила, что она причастна к «высокой кухне» и знает, чего и кто стоит. У нее на всех материала найдется. Пока ее просто не уволили. Жалко. Несчастная, убогая и одинокая женщина с серьезными психическими проблемами.

– Хорошего вам дня, Альбина Леопольдовна, – вечно забывала ее отчество. Игнор всегда самый лучший метод борьбы вот с такими вот «троллями», как сказала б моя Таська.

Соседка как-то обошла меня бочком и поспешила выскочить из подъезда.

Ну вот, значит, у моих откровений были свидетели. Ничего, старые девы, убежденные в собственной правоте и значимости, мне точно не страшны. Пусть привыкают. Может, Вадим согласится, и мы переедем ко мне. Я бы очень этого хотела. И плевать мне на всяких баб Алей и тому подобных сплетниц, истекающих либо ядом, либо маразмом.

На улице мерзко залаяла псина моей соседки, и я подумала о том, что не зря говорят, что животные и их хозяева очень похожи. Вместо злости я теперь испытывала очередной подъем. У меня так бывало, что иногда вместо того, чтобы потом зацикливаться на негативе, я наоборот еще больше стремилась достигнуть желанной цели.

Когда садилась обратно в машину, зазвонил сотовый – номер незнакомый. Я потянулась за смартфоном и нажала на громкую связь.

– Ольга?

– Да, это я, Антон Юрьевич.

– Я прошу прощения, что на ваш личный телефон звоню, но именно он был указан в карточке Войтова.

– Ничего страшного. Добрый день.

– Да, простите. Добрый день. Забыл поздороваться, болван.

Я усмехнулась и тут же представила его лицо и то, как он неловко вертит ручку в пальцах.

– Я созванивался с врачом, он сможет вас принять в любое время. Это друг моего отца и… ну к нему очередь за месяцы вперед. Цены, правда, ну вы понимаете.

– Понимаю. Спасибо вам. У меня есть номер того врача, вы мне его давали. Я обязательно позвоню.

– Понимаете, тут надо в определённое время все делать. Лучше бы пораньше. Съездить на консультацию, я бы мог… я как раз в столицу скоро еду. Можно взять личное дело больного, его снимки, выписки.

– Я подумаю об этом обязательно. И созвонюсь с вами.

– Я через две недели думаю ехать. Вот. Если что, мой номер у вас есть.