Бумажный колокольчик

— Авраам! — крикнул я, пытаясь преодолеть навалившийся приступ тошноты. Брат лежал чуть поодаль, не отвечая, а к его ногам уже подбирался всепоглощающий огонь. Я медленно полз к Аврааму, будто к рукам моим пристегнули пудовые гири. Лестницу, так же как и остальное пространство, вокруг нас объяли жёлто — оранжевые языки пламени. Иного способа как прыгать, чтобы оказаться на земле я не представлял. Над головой потянулись острые, горячие линии и размышлять времени не осталось совсем. Подсунув руки под левый бок Авраама, я столкнул его вниз. Пролетев около двух с половиной метров, он упал на одно из мёртвых тел. Послышался отчётливый хруст треснувших костей. Мне и самому стало жутко, представив, что брат не сможет двигаться и останется погребенным под раскалённым пепелищем, если я не смогу помочь ему. Я спрыгнул вслед за ним, ушибив правую ногу и плечо когда приземлился. Разум к моему удивлению, стал работать в это мгновение гораздо быстрее. Бесчисленные, тонкие соломинки и травяная пыль, кружившиеся в раскалённом воздухе над нами вспыхивали словно порох, превращая сарай в огненный ад.

— Айзек, здесь немного душновато — послышался тихий голос Авраама, — может, выйдем проветриться? В этом был весь мой брат. Упав с приличной высоты, он лежал под крышей пылающего здания, но пытался шутить. Мой дорогой Авраам, знал, что только так можно было сохранить надежду на спасение. Шутка оставалась его единственным оружием в роковую, гибельную минуту. Мне стало немного стыдно улыбаться, когда рядом находились те, кому больше никогда не придется этого делать. И всё же я не смог удержаться. К счастью Авраам ничего не сломал, когда упал на землю. Вскоре мы оказались снаружи, едва не сгорев среди горящих барьеров, образовавшихся из пылающих досок и прочего тлеющего мусора. За спиной хрустели падающие с крыши балки, шипели языки пламени. Я и Авраам, озаренные желтой, бушующей стеной сидели на безопасном расстоянии от пожара, у холодной лужи воды, образовавшейся после выпавшего недавно дождя. Огонь освободил нас от необходимости погребать тела, вместе с тем, казалось он тогда, отобрал последнее, что связывало нас с прошлым. Остаток ночи мы провели в холодном доме покойного соседа Валаама, где укрывались старыми, рваными одеялами. Мне не спалось. Думаю, Авраам чувствовал, что-то подобное. Он не показывал слёз, не жаловался, а только немного скрипел стиснутыми зубами, когда всё-таки уснул.

— Куда направимся, — спросил я Авраама, поднявшись с грязной постели с наступлением утра.

— Не мешало бы, и поесть, — ответил сонно брат, — думать будем позже. Мы проверили каждый угол дома, вывернули все мешочки. Еды не было. Тогда я предложил обойти другие дома с разных сторон улицы и встретиться уже здесь, с тем, что найдем. На том и сошлись. Поначалу я чувствовал себя вором, забираясь в жилища односельчан, даже понимая, что им больше нет дела до земных забот. Каждый двор и всякая дверь были хорошо знакомы мне. Внутри просторных, обезлюдевших комнат меня встречали перевернутые вверх дном изломанные вещи и глухая пустота. Кое-где сохранившиеся черно-белые фотографии, празднично одетых людей, висели на стенах, напоминая о минувших, спокойных днях. Вглядываясь в потускневшие, ломкие снимки, я не мог поверить, что война может с такой невероятной быстротой менять судьбы людей. Каких-то пять, шесть лет назад никто из них не стал бы, и слушать о чём-то подобном, так мы были уверены в светлом, безоблачном будущем. Поля у нашего села теперь долго останутся, не возделаны, зарастая высокой, сорной травой. Мост через маленькую речку искорку, некому будет чинить. Тишина на многие года будет здесь единственным, непокорённым властителем. Спустя час, я уже находился в доме Валаама, ожидая прихода брата.

— Ну что как успехи? — поинтересовался Авраам, появившись на пороге, когда миновала середина дня.