Бумажный посох. Буквоводство по эксплуатации судьбы

«То, не знаю что» в потёмках я всю
жизнь свою искал.
Антрацитовые блики спят на лаке
лысых скал.
Ночь смущает обоняние, загоняя выдох
вспять,
И приходит время знаки не приметить, а принять.

Сладив дом в березняке, возродившись

в роднике,
Звёздам тыча кулаком, – дурачок стал Дураком.
Взяв дуду у скомороха, гусли вырвав
у Слепца,
Ну! Дудеть и струны строжить
до всеясного конца.

Вам нашить бы на всё тело

разноситцевых заплат,
Да и взять себя с собою на малиновый
закат.
Мне ж, – «туда, куда не знаю»
невзначайно забрести,
Дабы там бы, в странных странах,
бабаёжечку найти.

Я бы с ней бы ох и дал

бы растопыриться душе,
Спел бы вольно, и сплясал бы (может,
даже в неглиже).
Исповедался бы матом, небо постелил
на пол

И подрался. Нет! – Сразился!

—за прекрасный ёжкин пол.
Всходят Руны! Стеблем нежным рвут
бетон и мнут металл.

Неужели мир расчуял, что не ведал

то, что знал.
Воспарю на Сивке-Бурке. Над крестом.
Одним един:
Наконец-то, как и прежде, я Богам
не раб, а Сын.

Прозаичный сон Поэта

СВОБОДА ПРИХОДИТ НАГАЯ

Наготу надев на душу,
Связь миров я не нарушу.
«Ничего» забрав с собою,
«Всё» оставлю за спиною:
Мир бумаги, слов и крови,
«Храм» наживы и неволи,
Искус власти, груз традиций,
Яд наветов, дым амбиций,
Пир корысти, лжи и мести,
Скуки, зависти и лести,
Плен вещичек, спуд идей

—Мир людишек и людей.

Я так ответ свой начал:

Четыре смысла жития обнаружил я при жизни:

• Продолжение рода (воспитание),

• Преобразование жизни (оптимизацию),

• Попытка передачи знаний (инициирование),

• Изменение существующих реальностей новой мерой (миссия или автор)…

Но Он прервал меня вопросом:

– Взойдя на гору хлама, который ты имел или хотел иметь при жизни;

Взирая на поля своих речей и мыслей, удобренных всем тем что съел и выпил ты за жизнь;

Призвав в свидетели всех тех, с кем ты встречался даже взглядом…

Ответь мне на простой вопрос: ЗАЧЕМ ТЫ ЖИЛ?

Нет-нет, – не как, не с кем, не где, – а для чего?

Ты вспоминаешь где, когда, чему и как учился, строил, стяжал, страдал, мечтал и сомневался…

Ты веришь, что любил и ненавидел сильнее многих прочих.

Тебе приятно было, больно, скучно, любопытно, стыдно, – порою, знаю, очень. Я видел, КАК ты путешествовал, сражался пару раз и даже рисковал своею жизнью;

Ещё учил других тому, в чём пусть и больше прочих, но откровенно мало смыслишь сам;

Считал своим то, что не создавал ни ты, ни кто-то лично для тебя;

Творить ты пробовал, но чаще вытворял…

Я знаю всех твоих сожителей земных. Всех тех, с кем столь приятно, либо страшно, но привычно вам было жить. О ком заботился и ты, и следствия твоих творений…

Ты всё пытаешься мне рассказать как жил ты и к чему стремился, что делал доброго и что дурного, для тех с кем пользовался жизнью в одночасье. Родители, жена и дети, родина, друзья, профессия, поступки, убеждения и вера… – сие – важнейшие причинно-следственные формы рефлексивной жизни. Её инструментарий неясно-грубый.

– В чём смысл её наличия, скажи?

Я знаю что при жизни ты часто думал над моим вопросом и даже в рифму обряжал свои туманные ответы.

И вот, – теперь ты не при жизни, а здесь, при мне, как прежде жизни.

Скажи мне просто, без затей и пафоса людского: зачем ты жил?

И