Бумажный тигр (I. Материя)

— Хорошая погода, — существо, сопя и скрежеща, втянуло себя внутрь гостиной, точно не замечая пятящихся к стенам гостей, — Но к вечеру делается сыро, а сырость скверно действует на мои кости… По крайней мере, на то, что от них осталось.

Существо кивнуло им, небрежно, как кивает, входя в клуб, джентльмен средних лет и среднего же положения в обществе. Будь его голова немногим меньше, это выглядело бы даже естественно. Но его голова представляла собой огромную тяжёлую сферу, окружённую чем-то вроде поручня и сверкающую множеством глаз. Этих глаз было куда больше, чем полагается человеку, больше, чем торчало из шлема Блондлоу, даже больше, чем у известных Лэйду насекомых. По сути, вся поверхность его головы была покрыта глазами- ровными рядами одинаковых круглых глазков из стекла и стали. Дюжины четыре, не меньше. Должно быть, это самая глазастая тварь в мире, подумал Лэйд, ощущая желание заполнить хоть какими-то мыслями ту ледяную впадину, которая стремительно расширялась где-то на дне сознания, втягивая в себя тускло мерцающие крохи рассудка.

Тяжёлая броня гостя была почти всплошную покрыта коркой из гниющих водорослей, такой плотной и толстой, что образовывала на его стальном гудящем панцире второй слой брони самых разных оттенков зелёного — от мягкого почти приятного глазу шартреза до бледно-болотного аспарагуса.

Вот чем это мгновенно пропахла гостиная мистера Гёрни, едва только оказалась снесена дверь — тяжёлым запахом разлагающихся водорослей. Таким пронзительным и острым, что делалось не по себе. Это существо выбралось из моря, отстранённо подумал Лэйд, какой-то голос заставил его подняться из мрачных глубин, готовых раздавить самого ловкого ныряльщика за жемчугом, пересечь невидимым половину города и заявиться в гости к мистеру Гёрни, в тёплую компанию из зазванных им в гости джентльменов. Ах чёрт, а ведь что-то знакомое есть в этой штуке, что-то уже виденное…

— Я слышал, в хороших кругах не принято наносить визит с пустыми руками, — прогудело существо. Доковыляв до центра гостиной, оно замерло там, стоя между столом и дверью, огромная груда металла, покрытая гниющим зелёным покровом, — Я бы не хотел выглядеть невежливым гостем. Вот, держите.

Одна из его лап со скрежетом поднялась, протягивая что-то мистеру Гёрни. Что-то округлое, похоже не то на футбольный мяч, который от долгой игры потерял форму, не то на местную разновидность тыквы, из которой умельцы-полли делают превосходные фляги. Мистер Гёрни покорно подставил руки, принимая дар. Тот шлёпнулся в его ладони с неприятным влажным звуком, который обычно издаёт падающий на землю перезревший плод. И секундой позже покатился по полу, когда мистер Герти, испуганно вскрикнув, отшвырнул его прочь.

Это голова, подумал Лэйд, пытаясь оторвать взгляд от этого предмета, катящегося по полу. Голова мажордома или привратника или кем он здесь был. Оторванная от тела, смятая, с наполовину содранным скальпом и выпученными в немом ужасе глазами.

— Не очень-то вы вежливы, — укоризненно пробормотало существо, — Могли бы отдать таксидермисту, чтобы он набил её ватой и опилками, вышло бы прелестное пресс-папье, которое можно было бы держать на рабочем столе, вспоминая близкого вам человека. Но, видно, правду говорят, будто сердце банкира твёрдо как камень.

Мистер Гёрни пробормотал что-то нечленораздельное. Он был бледен и сам производил впечатление не очень-то хорошо изготовленного чучела, что усугублялось его безжизненной позой. Сейчас мы все такие, подумал Лэйд, силясь вернуть собственному обмякшему телу хоть какую-то чувствительность. Наверно, похожи на восковых обитателей домишки на Флит-стрит, выбравшихся из своей темницы[128], да так и застывших посреди мостовой с восходом солнца.

Воган что-то беззвучно бормотала, беспомощно выставив перед собой руки в перчатках. Блондло вжался в кресло, уставившись на пришельца через свои мощные чудодейственные линзы и выглядел так, будто разглядывал в микроскоп первочастицу всего сущего, испытывая одновременно блаженное восхищение и смертельный ужас. Даже братья Боссьер как будто бы съёжились, враз утеряв свой злой волчий задор, глаза их из презрительных сделались бледно-жёлтыми, как разбавленное оливковое масло, пустыми, руки сжались в кулаки, даже не попытавшись схватиться за их зловещие гарпуны. И Лэйд охотно мог их понять.