Бумажный тигр (I. Материя)

— Кажется, я знаю, о чём говорит наш милейший бакалейщик. Видите ли, мисс Воган, мышление лавочников устроено на своеобразный манер. Они склонны проявлять фантазию лишь там, где требуется сочинять новые цены, но за пределами этой области мыслят примитивно и плоско. Мы с вами знаем, что Новый Бангор — это пласт реальности, который неподвластен обычным законам бытия, мы учимся его законам и мироустройству, хоть каждый и на свой манер. Но мистер Лайвстоун устроен на другой манер. Несмотря на все те полосы, которыми он испачкал и без того неважный костюм, в глубине души он дремучий торгаш, чьё мировоззрение похоже на мировоззрение полли — Ледбитер кивнул в сторону таращащего глаза Дадди, — В каждом непонятном явлении им мерещится чудовище, как дикарям мерещатся жуткие твари при каждом ударе грома, или жуткие божества, стоит только упасть затмению. Персонализация страхов, только и всего. Наш дорогой мистер Лайвстоун считает, что остров — это не просто обособленный кусочек мироздания, в котором действуют странно устроенные законы бытия, а огромное древнее чудовища под именем… Левиафан, кажется?

Голова Блондло дёрнулась на плечах, отчего его чудной шлем издал лёгкий металлический гул.

— Как вы сказали? Левиафан? Так вы китобой, мистер Лайвстоун?

Воган фыркнула, не дав Лэйду ответить.

— Не чудите, Блондло! — она небрежно поправила свой пышный воротник, — Будь мистер Тигр китобоем, едва ли бы мы смогли усидеть здесь, от этой публики смердит как от помойки. Кроме того, всем известно, что китобои безумны. Они не видят разницы между прошлым четвергом и жареной картошкой!

— С китобоями сложно найти общий язык, — согласился Лэйд, — Они… Я полагаю, что их разум именно потому и превратился в груду осколков, что коснулся истинной природы Нового Бангора. Точнее, в нём на мгновенье отразилась тень существа, обитающего в его недрах. Его величества Левиафана, владетеля времени и материи. А ещё — безумного владыки, неутомимого учёного и верховного палача. Нет, я не китобой. Я владелец бакалейной лавки в Хукахука. И потому говорю вам — уходите прочь. Выметайтесь! Ну! Я не знаю, зачем хозяину этого дома вздумалось собирать под своей крышей подобную компанию, но слишком хорошо знаю, чем это может закончиться.

— Чем? — живо спросила мисс Воган.

Ледбитер хлопнул себя по лбу. Даже это у него вышло легко и изящно.

— Ну конечно же. Мне стоило догадаться, что старина Чабб вытащит из-за пазухи своего пропахшего маслом пиджака ещё одну ветхую легенду Нового Бангора. Такую же дешёвую и никчёмную, как прочий ассортимент его лавки. Клуб «Альбион»!

— «Альбион»?

Ледбитер поморщился.

— Одна из старых полузабытых легенд острова, всё ещё имеющая хождение среди малообразованной публики и шаманов-полли. Будто бы много лет тому назад несколько чудаков, мнящих себя великими мудрецами, собрали подобие тайного общества — отчего-то им вздумалось именовать его клубом — с целью докопаться до главных тайн острова. В сущности, это не более чем притча о Вавилонской башне в обложке из полинезийских суеверий, щедро приправленная скверным англиканским догматизмом. В процессе своих изысканий они будто прогневали какие-то могущественные силы и все до единого погибли страшной смертью.

Тёмные глаза Воган загорелись приглушённым желтоватым светом, точно пара газовых фонарей в тёмном переулке.

— Какая интересная легенда!

Ледбитер скривился в ответ.

— Жалкая и никчёмная мистификация, не заслуживающая вашего интереса. В своё время я сделал попытку проверить её подлинность и, конечно, убедился в том, что всё это вымысел — ни клуба с таким названием, ни людей, упомянутых его членами, в Новом Бангоре никогда не существовало. Но старые лавочники имеют склонность коллекционировать слухи с тем же упоением, с которым мыши собирают окаменевшие сырные крошки. Ничего удивительного в том, что мистер Лайвстоун верит в «Альбион», мало того, пытается запугать им и нас. Это вполне в его манере.

Лэйд бросил тоскливый взгляд в сторону зарешеченного окна.

Там, снаружи, быстро сгущались сумерки, тёмные и влажные, как это обыкновенно бывает в тропиках. Если в Миддлдэке с наступлением вечера обычно воцарялась суматоха, сюда, в Редруф, сумерки приходили в обрамлении тишины и спокойствия, точно благовоспитанный путник, облачённый в чопорный и строгий наряд.

По дороге не катились, чихая на каждом шагу, изношенные локомобили, под окнами не шлялись, сталкиваясь, беспутные автоматоны, позабывшие отданные им хозяевами приказы, по улицам не сновала грязная ребятня, оглушительно свистящая и кидающая на спор камешки по уличным фонарям, не горланили песен поднабравшиеся студенты, тянущиеся из пивных, и портовые рабочие, впервые за день промочившие глотку…