Бумажный зверинец

Некоторые заболевали и кашляли всю ночь, и этот кашель не давал заснуть другим. Их лбы раскалялись как утюги, слишком долго оставленные на плите. У них не было с собой лекарств, не было льда или долек гусиной груши. Все, что они могли, – это лежать в темноте и ждать.

– Давайте петь песни, которые наши матери пели нам, когда мы были детьми, – сказал Лао Гуань. Он был так высок, что ему приходилось нагибаться, когда он ходил по темному трюму, пожимая руку каждого товарища, как больного, так и здорового. – С нами нет наших родных, поэтому мы должны поступить так, как господин Гуань Юй поступил с господином Лю Бэем и господином Чжан Фэем в персиковом саду. Мы должны стать друг другу братьями.

Люди пели детские песенки в спертом помещении трюма, и их голоса как будто омывали тела больных, подобно легкому ветерку, успокаивая их и погружая в сон.

Утром кашля уже не было. Несколько человек не встали со своих похожих на гробы коек. Они лежали, поджав ноги к своим бездыханным телам, словно младенцы.

– За борт, – сказал капитан. – Остальные должны будут оплатить стоимость их проезда.

Лицо Лао Гуаня стало еще краснее, более красным, чем распаленные от лихорадки лица больных. Он подошел к телам и срезал прядь волос с каждого, и затем аккуратно упаковал каждую прядь в отдельный конверт.

– Я верну это в их родовые деревни, чтобы их души не бродили над океанами, не способные вернуться домой.

Обернутые в грязные простыни тела были брошены за борт.

Наконец они приплыли в Сан-Франциско, в Старую золотую гору. Шестьдесят человек поднялось на корабль, но лишь пятьдесят спустились по трапу на причал. Они жмурились под ярким солнечным светом, пытаясь разглядеть ряды маленьких домиков, улицы которых шли вверх и вниз по окрестным холмам. Улицы, как они сразу же поняли, не были выстелены золотом, и некоторые белые люди на причале выглядели такими же голодными и грязными, как они.

Китаец, одетый как белый человек, отвел их в сырой подвал, расположенный в китайском квартале. У него не было косички, его волосы были зачесаны назад и напомажены маслом, странный запах которого заставил китайцев чихать.

– Вот ваши трудовые договоры, – сказал белый китаец. Он дал им на подпись листы бумаги, исписанные символами мельче мушиных головок.

– Судя по этой бумажке, – сказал Лао Гуань, – мы все еще должны тебе проценты с цены переезда из Китая. Однако семьи этих людей уже продали все, что могли, чтобы достать деньги на билеты сюда.

– Если тебе что-то не нравится, – сказал белый китаец, ковыряя у себя в зубах длинным, ухоженным ногтем мизинца на правой руке, – можешь сам найти способ вернуться домой. Что тут можно сказать? Переправка китайцев в наши дни очень дорого стоит.

– Но нам нужно будет работать три года, чтобы выплатить тебе сумму, которая здесь указана. Даже больше, так как теперь ты взвалил на нас долги тех людей, которые умерли в море.

– Так нужно было сделать все, чтобы они не заболели, – белый китаец посмотрел на карманные часы. – Давайте быстрее, подписывайте договоры. У меня еще много дел.

На следующий день их закрыли в вагоны и отправили в глубь страны. Лагерь в горах, куда их наконец доставили, был как целый город, состоявший из палаток. С одной стороны лагеря вдаль, насколько хватало глаз, уходила железная дорога. С другой стороны возвышалась гора, на которой как муравьи кишели китайцы с лопатами и кирками.

Спустилась ночь, и китайцы в лагере приветствовали новичков, закатив пир прямо у лагерных костров.

– Ешьте, ешьте, – говорили они вновь прибывшим. – Ешьте столько, сколько пожелаете!

Китайцы не могли решить для себя, что было слаще: еда, наполнявшая их животы, или слова, звучавшие у них в ушах.

Они передавали по кругу бутылки алкоголя, которые уже освоившиеся здесь китайцы называли «виски». Напиток был крепким, и его было достаточно, чтобы совсем опьянеть. Когда бутылки опустели, старожилы спросили у новичков, не хотят ли они посетить большой шатер на самом краю лагеря. На столбе возле шатра висел красный шелковый шарф и пара женских туфель.

– Счастливые ублюдки, – брюзжал один из старожилов, которого звали Сан Лонгом. – В понедельник я отдал все свои деньги Энни. Мне нужно ждать еще неделю.

– Она даст тебе в кредит, – сказал другой. – Хотя, возможно, тебе придется вместо нее побыть с Сэлли.

Сан Лонг ухмыльнулся и встал, чтобы присоединиться к своим товарищам.

– Должно быть, это рай, – сказал А-Янь, который мало чем отличался от подростка. – Смотрите, насколько свободно они расстаются с деньгами! Должно быть, они зарабатывают столько, что рано выплатили свои долги и теперь могут копить огромное состояние для семьи и так при этом развлекаться.

Лао Гуань покачал головой и пригладил бороду. Он сидел рядом с дотлевающими углями костра и курил трубку, глядя на большой шатер с шелковым шарфом и парой женских туфель. Свет в этом шатре горел всю ночь.