Бумажный зверинец

Тянь Хао Ли хотел отказаться, потому что умный сунши никогда не участвует в том, чего не понимает, – ведь это самый верный способ досрочно завершить карьеру. Однако одного взгляда на лицо Ли было достаточно, чтобы смягчить свое решение.

– Ну хорошо. Показывайте дорогу.

* * *

Тянь убедился, что никто не следит за ними, прежде чем войти в лачугу Ли Сяои. Хотя ему можно было не тревожиться за свою репутацию, самой Сяои не пошли бы на пользу слухи, распускаемые в деревне длинными языками.

Внутри на полу из утрамбованной земли была постелена длинная малиновая полоса ткани, которая вела от входной двери к кровати, стоявшей у стены напротив. На кровати спал мужчина, а его ноги и левое плечо были перевязаны кровавыми бинтами. Две дочки Сяои съежились в темном углу лачуги, бросая недоверчивые взгляды на Тяня.

Одного взгляда на лицо мужчины хватило, чтобы прояснить для Тяня все: это был человек с плакатов, которые развешивали солдаты.

Тянь Хао Ли вздохнул.

– Сяои, какие же неприятности ты принесла мне на этот раз?

Сяои осторожно потрясла своего брата Сяоцзина. Тот мгновенно проснулся, так как был приучен спать вполглаза из-за всех опасностей, которые подстерегают беглеца на дороге.

– Сяои говорит, что ты можешь мне помочь, – сказал мужчина, пристально гляда на Тяня.

Тянь почесал подбородок, оценивая Сяоцзина:

– Не знаю…

– Я могу заплатить. – Сяоцзин попытался повернуться на кровати, а затем поднял угол свертка, обернутого тканью. Тянь увидел сияние серебра.

– Ничего не обещаю. Не каждое заболевание поддается лечению, и не каждому беглому преступнику можно найти лазейку в законе. Все зависит от того, кто гонится за тобой и почему. – Тянь подошел ближе и наклонился, чтобы изучить обещанную оплату, однако татуировки на покрытом шрамами лице Саоцзина – знаки его судимости – привлекли внимание мастера: – Тебя приговорили к изгнанию.

– Да, десять лет назад, сразу после свадьбы Сяои.

– Если у тебя достаточно денег, легко отыскать докторов, которые могут сделать что-нибудь с этими татуировками, хотя после этого красавцем тебе не быть.

– Сейчас меня меньше всего беспокоит мой внешний вид.

– Зачем им нужно вот это?

Сяоцзин засмеялся и кивком указал на стол, стоявший рядом с окном, на котором лежала открытой тонкая книга. Ее страницы шелестели на ветру.

– Если ты действительно так хорош, как говорит моя сестра, то сможешь все разузнать.

Тянь посмотрел на книгу и повернулся обратно к Сяоцзину.

– Тебя изгнали на границу рядом с Вьетнамом, – сказал Тянь сам себе, расшифровывая татуировки. – Одиннадцать лет назад… – легкий ветерок шелестит страницами… – а, ты, видимо, был слугой Сюй Жуня, ученого в академии Ханлина.

Одиннадцать лет назад во время правления Императора Юнчжэна кто-то нашептал на ухо Императору, что великий ученый Сюй Жунь замышляет мятеж против маньчжурских правителей. Но когда императорская охрана взяла штурмом дом Сюя и обыскала его, то не нашла никаких улик.

Однако Император не может быть не прав, поэтому его советники нашли способ обвинить Сюя. Они нашли, казалось бы, безобидное лирическое стихотворение Сюя:

清風不識字，何故亂翻書

Ветер, ты ведь не можешь читать,
Зачем же трепать мою книгу?

Первый иероглиф в слове «Ветер» – цин – был названием династии. Хитроумные юристы на службе Императора, – а Тянь всегда был высокого мнения об их профессиональных талантах, – указали, что это произведение изменника, пытавшегося обвинить маньчжурских правителей в отсутствии культуры и безграмотности. Сюй и его семья были приговорены к смерти, слуги отправлены в изгнание.

– Преступление Сюя было ужасным, но прошло уже больше десяти лет. – Тянь медленно, задумчиво ходил возле кровати. – Если ты всего лишь нарушил условия изгнания, может оказаться не трудным просто подкупить некоторых чиновников и командиров, чтобы они смотрели, когда нужно, в другую сторону.

– Людей, которые идут за мной, невозможно подкупить.

– Да? – Тянь посмотрел на окровавленные повязки. – Ты хочешь сказать… Кровавые капли.

Сяоцзин кивнул.

Кровавые капли были глазами и когтями Императора. Они двигались по темным аллеям городов как призраки, сливались с идущими по дорогам караванами, перемещались по каналам, выискивая повсюду признаки измены. Были веские причины, почему чайные дома выставляли знаки, запрещавшие разговоры о политике, а соседи внимательно осматривались и перешептывались, если хотели пожаловаться на налоги. Они слушали, наблюдали и иногда приходили к чужим дверям посреди ночи, и тех, кого они навещали, больше никто никогда не видел.

Тянь нетерпеливо замахал руками.

– Вы с Сяои только зря тратите мое время. Если за тобой гонятся Кровавые капли, я ничего не могу сделать. А я пока еще хочу сохранить голову на своих плечах.

Тянь направился к двери лачуги.

– Я не прошу спасти меня, – сказал Сяоцзин.

Тянь остановился.