Бумеранг, или Несколько дней из жизни В.В.

Старик, придвинул чашку с остывшим чаем, думая о своём, рассеянно подвинул к себе вазочку с сушками… Но вновь взял телефон. Следующим абонентом у него был президент Грузии.

— Мишико, это Павел Русинович, здравствуй, дорогой, узнаёшь?

— О, дядя Паша! Конечно, узнал. Оле-оле-оле-оле, Россия! Россия, вперёд! Какими судьбами? Тысячу лет будете жить, генацвале, только что вас вспоминал.

— Ну, дорогой, так много мне не надо. Эти бы достойно прожить…

— Чтоб не жёг позор за бесцельно прожитые годы, да? — хохотнул голос в телефоне. — Тогда переезжайте ко мне. Приглашаю. У нас здесь горы, вино, море, девушки… Вах! Точно тысячу лет проживёте. Мы же не Россия, мы — Грузия.

— Да знаю, Мишико, знаю. Но я человек старой закваски, без своей земли зачахну, как полынь на полосе. Я и так то…

— Ой, товарищ генерал-полковник, не наговаривайте, ой, не наговаривайте. Мне б ваше здоровье, дядь Паша, и ваши…

— Деньги, Мишико?

— Нет, дядя Паша, и деньги, кстати, тоже, но, главное, ваш авторитет, ваши возможности.

— А мы поменяемся. Тебе немножко денег, а мне спокойствие.

— Не понял.

— Я знаю, что твои военные что-то замутить на границе собираются.

— Ну, дядь Паша, вы и даёте. Вот что значит русская разведка. Куда моим воякам! Разгоню. Опять утечка. Дядь Паша, по дружбе, скажите, кто вам слил?

— Не скажу. Секрет. Так ты уж распорядись там, господин Главнокомандующий…

— Если надо, дядя Паша, за небольшую плату…

— Договорились, номера счетов я знаю.

— Да я знаю, что вы знаете.

— Потому что ценю дружбу и помню.

— И я ценю, и я помню. Недели на три- четыре.

— На месяц.

— На месяц? Это сложно… Ладно, пусть так, договорились! Слово джигита. То есть президента.

— Джигита лучше.

— Замётано.

И ещё один звонок до обеда сделал Павел Русинович. Первому заместителю председателя ЦИК КПРФ.

— Иван Иванович, ты? Здравствуй. — Поздоровался он, когда ему ответили.

— Кто это? Как вы…

— Не узнал, чертяка? Это я, Павел Русинович.

— А дядя Паша, извините, замотался, богатым будете. Извините! У нас тут запарка, к внеочередному Пленуму готовимся.

— Спасибо. Я по делу. Ты заметил, наш премьер-министр риторику вроде изменил. Не заметил? А ведь через пару деньков премьер станет президентом.

— Как же, как же, хоть сейчас его в члены ЦК. Что случилось? Или это ваша работа?

— Ну, наша не наша, я думаю общая. Люди умнеют, прозревают, возможно и наш премьер меняет ориентацию.

— Я серьёзно, без шуток, мы с Геннадием Андреевичем так удивились, он даже приостановил подачу заявления на нас в Конституционный суд, представляете? От премьера такого услышать, будущего президента, это… если не хитрый ход какой… Это победа!

— Ну, не победа ещё, но и не хитрый ход, я думаю. Просто прозревают люди, премьеры тоже. Ты, кстати, со своим Зюгановичем поменьше делись, Возможно именно тебе придётся компартию страны скоро возглавить. Ты же моложе его? Моложе. А у нас, сам знаешь, дорогу молодым. Так было, думаю, и дальше так же будет. Похоже, ваше время, приходит, товарищ маузер, как говорил Маяковский.

— Дядь Паша, Павел Русинович, вы думаете, что… всё как раньше, в СССР?

— Я тебе ничего не говорил, ты сам всё знаешь и понимаешь. Пока молчок! Ну всё, извини, что оторвал. Готовься к своему Пленуму. Удачи.

И ещё один звонок, уже из секретной комнаты. С применением искажения голоса, и недоступности идентификации.

— Господин министр, здравия желаю. Не трудитесь узнать, мы не знакомы. У нас одна просьба, в ближайшие три недели сделайте милость, закройте выход в Интернет всякой жёлтой прессе и гнилым блогерам. Кто, кто, — конь в пальто! Я же говорю, не трудитесь. Руки у нас длинные, как вы уже поняли, с вас первого и спросим. Короче, чтобы ни одна мразь не бросила тень на премьер-министра, будущего президента. Вы, надеюсь, поняли. — И отключился.

Отключил питание компьютера, посидел в кресле, вышел в кабинет, закрыл за собой дверь секретной комнаты. Замок мягко щёлкнул.

— Вот так, мальчик. — Пробурчал он сам себе. — Будь ты хоть министр связи и коммуникаций всей Вселенной, ты и будешь у нас крайним. Не надо было высовываться.

Старик потянулся, посмотрел на часы — пора и на обед.

Его основной помощник, молодой человек с военной выправкой, находясь в приёмной, тоже в этот момент посмотрел на часы, и повернулся лицом к двери кабинета шефа. Она беззвучно открылась.

— Пора на обед, господа-товарищи, — закрывая за собой бесшумную дверь, заметил Павел Русинович. — Всем приятного аппетита, — и направился к выходу. Помощник, почтительно сопровождая, шёл рядом, до выхода.

И так всегда, так каждый день.

5