Бумеранг из детства

Когда Лена родилась, Мария не появилась в больнице дочери, то ли обидевшись на весь свет, то ли считая ту предательницей. Она приехала посмотреть на внучку, когда ребенку исполнился год. Равнодушно взглянув на крошку, пытающуюся удержать равновесие на плохо слушающихся ножках, она, глянув на нее и сунув дочери пакет с подарком, сказала:

– Оля, пойдем в комнату, я тебе привезла интересную игру.

Взяв восьмилетнюю девочку за руку, она ушла с ней в детскую, оставив растерянную дочь вдвоем с Леной. Вышла Мария с Олей только через час, когда Нина позвала всех обедать.

В следующий приезд Мария вела себя не менее демонстративно. Никто в семье не мог объяснить поведение бабушки, не признающую ничем не заслужившую немилость вторую внучку. Даже ее муж Николай после первого совместного визита выговорил жене за странное поведение, а во второй раз вообще остался дома. Нину коробило избирательное отношение матери к ее дочерям, но вмешиваться она не решалась, хотя чувствовала, что если мать в своем упорстве не изменится, то рано или поздно обстановка в семье ухудшится. Дочь все же решилась поговорить с матерью, улучив минуту, когда Олег был в другой комнате и не мог слышать разговора. Оля, прижавшись в бабушке, сидела рядом.

– Мама, давай поговорим. Ты так резко разделяешь моих детей, что твоей неприязни к Леночке только слепой не заметит, и мне это совсем не нравится. Лена пока маленькая, и ничего не понимает, но Оля-то все видит.

– Что тебе не нравится? Я ухаживала за твоей дочерью целый год, и она мне дороже, чем кто-либо другой, даже ты. Что в этом непонятного?

– Я хорошо понимаю, что внуки порой становятся дороже собственных детей, но ведь и Лена – твоя внучка, так почему ты ее все время отталкиваешь?

– Ты знаешь, почему, не прикидывайся! Я с самого начала была против второго ребенка – мне он не нужен, поэтому требовать от меня, чтобы я его любила, ты не вправе.

– Нельзя так демонстративно показывать свою нелюбовь. Дети не понимают слов, но они понимают чувства, а от тебя идет такая волна неприязни! Если ты этого не понимаешь как женщина и мать, то пойми хотя бы, как врач. Нельзя маленькому ребенку калечить психику.

– Ты не заставишь меня любить, если я не хочу, – упрямо твердила Мария, не желая понимать правоту дочери. Она чувствовала, что сила ее влияния на Нину закончилась, но смириться с этим никак не хотела и продолжала упорно отстаивать свою позицию. Как врач она привыкла ставить безоговорочные диагнозы больным и по-прежнему не могла отступить и признать правоту младшего поколения.

Слово за слово, и терпение дочери закончилось. Видя, что мать не переубедить, она не захотела больше дискутировать с ней, тем более что однажды не какая-то чужая женщина, а родная мать, не сдержавшись, обронила и бранное слово, ткнув пальцем в сидящую на коленях у Нины крошку:

– Лучше бы она совсем не появлялась на свет! Только мешает нам нормально жить! Кто тебя просил ее рожать – все равно из нее толком ничего не вырастет, будет такая же бестолковая, как ее отец!

Лицо Нины залила краска негодования. Встав с дивана и прижав маленькую Лену к себе, она, с трудом сдерживаясь, произнесла:

– Собирайся и уходи. То, что ты тут напророчила – непростительно. Я больше не хочу тебя видеть.

– Как ты можешь так поступить с матерью?! – взвилась еще больше Мария, не веря, что дочь может запросто выставить ее за дверь. – Неприятно, когда говорят правду, но так оно и будет – ты со своей Леной еще наплачешься. Она и себя, и тебя сделает несчастными – ты пожалеешь, что родила ее!

– Как ты можешь говорить такое о маленьком ребенке!? Пожалуйста, уходи и не приходи больше, – сдерживая слезы, проговорила Нина, слегка подталкивая Олю к выходу из комнаты, чтобы дочь не слышала слов, совсем не предназначенных для детских ушей. Нина не могла поверить в то, что ненависть матери к Олегу перекинулась на совершенно невинного ребенка.

После ссоры с дочерью Мария не появлялась у нее почти три года – Нина не могла простить матери злых слов, брошенных в адрес Лены. Отношения их немного улучшились только с болезнью отца. После того как отец умер, а мать парализовало, у Нины не оставалось другого выхода, как взять ее к себе. В свою квартиру Мария вернуться не могла – там жил сын Костик с семьей. Все прекрасно понимали, что тяжелобольной женщине спокойней будет рядом с дочерью, а не с невесткой, которую та так и не смогла ни принять, ни полюбить.

В дом престарелых при живых детях стариков в то время не отдавали. Других возможностей поместить отдельно больного человека не было – квартирный вопрос в Советском Союзе оставался всегда очень сложным: частных квартир не предполагалось в стране вообще, кооперативных было не много и их строили только весьма обеспеченные граждане, а прождать жилья от государства можно было всю жизнь.