Бунин, Дзержинский и Я

Ситуация, согласитесь, скользкая. С одной стороны, надо было быть на высоте своего государственного положения, честно и любой ценой исполнять свое дело (иного в те времена не мыслили), с другой – повеление Государя. И казалось поначалу, что закрутилась банальная бюрократическая машина. Пока она крутилась, а Людвиг спокойно жил в доме генерал-адъютанта Сипягина, куда его поселили, переписку повели между собой не столоначальники, не начальники департаментов – первые лица взяли на себя заботу о восьмилетием сыне наполеоновского полковника, пришедшего в Россию с оружием. Это был 1818 год. Еще не рассеялся пороховой дым над Бородинским полем, еще помнилась канонада у Малоярославца, еще дымились останки смоленской крепости…

Щекотливость момента налицо. Любой из участников этого дела, держа в подсознании жертвы минувшей войны, мог, особо не совестясь, выискать немало доводов, чтобы не проявлять усилий в устройстве мальчонки-француза. Ан нет! Усилия приложили, да еще какие!

Итак, о переписке. С чистой совестью: ее никак нельзя назвать канцелярской. Эти документы – не только свидетельство того времени, они – еще и свидетельства высокого морального и нравственного уровня государственного человека. Человека, сознающего свой долг не только перед повелителем, но и перед другим человеком. Перед тем, как прочитаем переписку, обратим внимание на технику процесса. Ни телеграфа, ни телефона, ни курьерских поездов, ни самолетов, как известно, в те времена не было. Так вот. Один князь 15 января отправляет другому князю депешу. Другому князю понадобились ровно сутки, чтобы ответить по сути проблемы, поднятой в оной депеше.

Князья не просто уважали друг друга. Они уважали дело, которым занимались.

У истоков дела малолетнего Ла Гранжа стоял Князь Петр Михайлович Волконский. В конце января 1818 года он пишет министру Духовных дел и народного просвещения князю Александру Николаевичу Голицыну:

Во время последней войны в сражении при Красном был убит Неаполитанской службы полковник Ла Гранж и бывшая с ним жена также лишена жизни, малолетние же сын и дочь взяты были казаками и отвезены Смоленской губернии в город Белый, где поныне проживали у двух помещиков. Обстоятельство сие было доведено до сведения Государя Императора, и его Величество, войдя в бедное положение детей сих, было высочайше повелеть мне соизволить снестись с Вашим Сиятельством, не найдете ли возможным поместить на казенное содержание в Пансион Царскосельского Лицея или в какое-либо другое заведение молодого Ла Гранжа, которому ныне 8 лет.

Ожидать по сему предмету уведомления Вашего имею честь быть с совершенным почтением и преданностью Вашего Сиятельства покорнейший слуга

Письмо, можно сказать, отеческое, но интонации крепкого и уверенного в своем положении и авторитете администратора, ожидающего «по сему предмету уведомления».

Петр Михайлович Волконский в сию пору – начальник Главного штаба при Его Императорском Величестве. Судьба распорядилась счастливо, что именно ему Государь повелел заняться устройством Людвига Ла Гранжа.

Петр Волконский воинскую службу начал в 16 лет в лейб-гвардии Семеновском полку. Участвовал в войне 1805 года, служил под командованием М.И. Кутузова. В Отечественную войну принимал участие в боевых действиях при Березине. В сражении при Аустерлице, как писал впоследствии Кутузов Александру I, «оказал достоинства, кои при несчастий более видны, нежели при счастливом сражении. Он не только отличился храбростью, но благоразумием и сохранением всего лучшего при подобных случаях – хладнокровием».

Князь Волконский видел войну, ее дым, гарь, разруху и кровь, и потому не мог отклониться от затерянной и одинокой судьбы.