Бунин, Дзержинский и Я

Но с отцом, знаменитым политиком, миллионером, сын в силу своего революционного романтизма не захотел иметь никаких отношений. Несколько раз у него была возможность наслаждаться своим родством и жить под покровительством этого родства. Но ни заграница, ни миллионы не манили его. Он не хотел уезжать из этой взбаламученной, с всепоглощающим революционным порывом России. И это притом, что отец его был известен не только как политик с определенным вкладом в русскую революцию. Он был еще и ученым.

Именно он выдвинул идею энергетических денег, которые придут на смену денежным единицам с золотым обеспечением. Предугадал он и чрезвычайное значение нефти для экономики, ведь как энергоноситель нефть, в отличие от угля, в те годы никто не рассматривал. Парвус настоятельно рекомендовал германским промышленникам вкладывать средства в разработку нефтяных месторождений по всему миру, в том числе и в России. Кроме того, Парвус первым выдвинул концепцию единой Европы: он полагал, что лидирующее положение в ней займет Германия, как теперь и случилось. Надо заметить, что России в этой системе отводилась роль полноправного члена, а не поставщика ресурсов и свалки промышленных отходов. Но главное – Парвус, наверное, единственный, кто в начале XX века верил, что пролетарская революция прежде всего произойдет именно в России… Ни Ленин, ни Троцкий в это не верили.

На фоне всего этого удивителен поступок его сына, младшего Парвуса – Евгения Гнедина.

Можно предположить, что сегодня, в сильно прагматичном мире мало кто его поймет – и поступок и человека, его совершившего. Впрочем, это слабо сказано. Сегодня его отринут, не поймут, покажут пальцем у лба. Что же случилось? А случилось то, что умер отец. Немецкий нотариус известил Евгения Гнедина, что нужно начать процедуру вступления в наследственные права, ибо он является наследником миллионного состояния. Евгений Гнедин едет в Берлин, он видит отцовский газетный концерн, весь в огнях, в богатстве архитектуры, в занятости вальяжных сотрудников. Его окружают адвокаты – они считают его приемником, который возьмется за дело отца.

Но молодой человек, получив подарок судьбы, распоряжается им весьма оригинально – возвращается в Россию и отдает его Советскому государству. Никто этого от него не требовал, не просил, не запугивал. Конечно, этот поступок со стороны объяснить трудно. Объяснение будет приблизительным. Правдоподобным и искренним представляется объяснение самого наследника. Он считал, что люди того или иного поколения часто ориентируются на определенный «исторический характер», или еще, как говорят, «эпохальный» характер. Мы усвоили, что такое байроновские характеры, кто такие герои Чернышевского, женщины Тургенева, немецкие романтики… Не обязательно самому быть «историческим персонажем». Здесь задействовано Время, смена событий, общественные сломы, определенный стереотип поведения и мысли. Достаточно находиться во власти представлений и эмоций, внушаемых самой эпохой, «музыкой времени». «Мое мировоззрение сформировали революционная социалистическая идеология и гуманная русская литература», – говорил Евгений Гнедин и утверждал, что на самых различных уровнях советского общества многие свою жизнь связывали с борьбой за некие высшие отвлеченные ценности и далекие прекрасные цели: «фанатичное признание необходимости приносить жертвы во имя принципов и крупномасштабных планов – таковы важные черты психологии, складывающейся в первые годы революции»

Не эта ли мысль есть истина, объясняющая поступок юноши в 1924 году? Одолевая все превратности судьбы, он до последнего дня остался верен возвышенному взгляду на жизнь.

4

Мне очень ценно было об этом узнать и это прочитать. Неожиданно приобрели смысл обрывки домашних разговоров и воспоминаний. Высветлилось из далекого прошлого, которое я не помнила и не знала, лицо моего отца, которого тоже звали Евгений Гнедин. Вот что вытворяют иногда псевдонимы, открывая свои тайны.

Мой отец не был историческим персонажем, но он слышал музыку того же времени, его коснулись великие преобразования, которым он отдал свою короткую жизнь. Молодой красавец в белом летнем костюме с книгой в руках из 1933 года. Мне показалось, что я тысячу лет не доставала эту старую фотографию, оказавшуюся на обочине моей жизни. Прошлое, отлучившее меня от себя, от содержания отцовской жизни, снова появилось во мне частью своего духа и сердца. Я почувствовала некую ностальгическую нежность к нему. Работал закон сохранения душевной энергии. Многие утверждают, что он существует.

Я сделала некоторые осторожные шаги. Я не могла их не сделать, потому что один знаменитый Парвус – Гельфанд – Евгений Гнедин и другой неизвестный Евгений Гнедин, мой отец, по мнению историков, широко принадлежат даже тем, кто о них, возможно, никогда не узнает – ни их имен, ни их дел.