Бунин и Набоков. История соперничества

Как воды гор, твой голос горд и чист.
Алмазный стих наполнен райским медом.
Ты любишь мир и юный месяц – лист,
желтеющий над смуглым сочным плодом.
Ты любишь змей[51]: тяжелых, злых узлов
лиловый лоск на дне сухой ложбины[52].
Ты любишь снежный шелест голубиный[53]
вокруг лазурных влажных куполов.
Твой стих роскошный и скупой, холодный
и жгучий стих, один горит, один,
над маревом губительных годин, —
и весь в цветах твой жертвенник свободный.
Он каплет в ночь росою ледяной
и янтарями благовоний знойных, —
и нагота твоих созвучий стройных
сияет мне – как бы сквозь шелк цветной.
Безвестен я и молод, в мире новом,
кощунственном, – но светит все ясней
мой строгий путь: ни помыслом, ни словом,
не согрешу пред музою твоей.

Вл. Сирин Берлин 26-XI-22[54]

В стихотворении особенно интересна последняя строфа. Здесь в поэтической форме повторяются основные идеи, выраженные Набоковым в первых двух письмах Бунину. Обратите внимание на слово «кощунственный». Набоковское стихотворение рассматривает поэзию Бунина как некий маяк, который направляет молодого поэта в мире эстетического безобразия и словесного кощунства. Набоков присягает бунинской музе. Возникает вопрос: какую формообразующую роль сыграла поэзия Бунина в творческом развитии Набокова?

В 1949 году, в известном письме американскому писателю Эдмунду Уилсону (Edmund Wilson), который ввел Набокова в американскую литературу в 1940-е годы, Набоков утверждал, что «“упадок” русской литературы в 1905–1917 годах – советский вымысел. Блок, Белый, Бунин и другие в те годы создали лучшие свои произведения. <…> Я продукт этого времени, я был взрощен в этой атмосфере»[55]. Сильнее всего Набоков-поэт был подвержен влиянию бунинской поэзии в ранней юности. Позднее Набоков-критик не раз обращался к поэзии Бунина. Его перу принадлежит рецензия на «Избранные стихотворения» Бунина (1929). Кроме того, он несколько раз писал о Бунине в эмигрантской прессе в 1920–30-е годы, а позднее, в 1940-е и 1950-е годы, занимался им уже как профессор – исследователь русской литературы.

* * *

После письма 1922 года и стихотворения, посвященного Бунину, в сохранившихся бумагах писателей возникает эпистолярный пробел длиной шесть лет. За эти годы многое изменилось в судьбе Набокова. Прежде всего в 1925 году в Берлине Набоков женился на Вере Евсеевне Слоним (1902–1991), еврейке, бывшей петербурженке. Литературные дела Набокова в конце 1920-х годов обстояли весьма многообещающе.

Владимир и Вера Набоковы провели февраль – июнь 1929 года во Франции в Восточных Пиренеях. В открытке, посланной Бунину из Соура (в Арьеже) 11 мая 1929 года, Набоков признается, что с детства знает многие из стихов Бунина наизусть. Он даже заметил некоторые изменения, внесенные Буниным в новое издание стихов – по сравнению с дореволюционными изданиями:

<11 мая 1929 г. Соура (Saurat), Франция>.

Дорогой Иван Алексеевич,

благодарю вас за чудесный подарок. Второй день наслаждаюсь вашими стихами[56]; многие я с детства знаю наизусть (поэтому мне было жаль, что вы изменили «сидели колонисты по порогам…»)[57], читаю их, думаю о них и – конечно, это самое прекрасное, что было создано русской музой за эти тридцать лет. Я готовлю большую статью о них, для «Руля»[58]. Одно только плохо: книжка слишком маленькая, хотелось бы иметь еще и еще…

Мы с женой переехали в горы, думаем в средине июня вернуться в Берлин. Пишу новый роман и занимаюсь бабочками. Боюсь, что в Grasse <Грасс> заехать не удастся – а как хотелось бы.

Еще раз спасибо, жму вашу руку.

В. Набоков[59]