Бункер

Поднялся гул голосов бывших служащих сэра Малькольма. Так гудят пчелы, когда пчеловод вытаскивает их рамку на свет божий, смотрит, сколько там меда они натаскали, и как дела у матки. На большее они уже были не способны. Поздно.

– Поздно, господа! – Еще раз торжественно произнес Роберт.

Этой фразы хватило, чтобы до всех дошло, кто стал теперь хозяином целой отрасли. Если былые противники и завидовали, то делали это молча.

– Джозеф, проводи всех к машинам, я останусь ночевать тут. С этими бумагами никто меня не разлучит!

– Сэр Роберт! Это сработало! Сработало гениально. Как блестящая двухходовка!

– Что и требовалось. Что и требовалось, – задумчиво произнес глава. – Позвонишь мне завтра ближе к вечеру. Захочу знать обстановку.

– Понял. Так точно. Тогда до завтра!

– Гулять будем вместе чуть позже. А у меня тут пока заготовлены свои праздничные припасы.

Джозеф поспешил догнать всех остальных мужчин. Сигнальная лампочка мигала собственной знаковой системой, считывая только ей понятные индексы и опознавательные знаки. На мониторах рядом отражался список гостей. Один за другим их “идентификаторы” покидали плоский экран. Пока не остался один только хозяин.

Роберт повернулся, взял чемодан, сложил все бумаги в него и пошел в отдельное помещение, называемое “комната отдыха”: мягкие диваны, старинные пластинки, книги, кроссворды, креветки и пиво – что еще нужно для хорошего отдыха?

***

Очнулся от какого-то шороха в комнате и ощущения присутствия кого-то или чего-то. Лицом он лежал книзу, уткнувшись в подушку. Рядом на столике стоял электронный циферблат часов, на котором три часа ночи отзывались миганием дрожащих импульсов. Так же путались и дрожали мысли в его голове. Послышался шум, как бывает, когда кто-то грузный цепляется за боковину стула.

– Кто здесь?

В ответ раздалось кряхтенье с дальнего угла комнаты. Роберт нащупал переключатель света. Лампа постепенно разгорелась до уровня сумерек. Вдали проступил женский силуэт, который при первых мерцаниях лампы замер. Глава корпорации стряхнул с себя сон и явственно увидел черты, которые видеть здесь меньше всего хотел.

– Вот это новость! Мне это снится, или как прикажете понимать?

– Приказывать вы умеете, сударь, но эти все приказы ваши, кхе-кхе, не стоят и ломаного гроша! – раздался резкий голос, сочетание визга сирены и скрежета металлической ложки; как же он его терпеть не мог!

– Но зачем, зачем? Я же приказал Чарльзу не пускать никого больше, а уж тем более – вас!

– Никакого Чарльза по дороге сюда я не встретила. А двери надо закрывать, если не хочешь никого видеть, дорогой внучок.

– О, господи, Джуди, как же ты меня замучила за эти годы! Твой Ричард и то доставил мне меньше хлопот! – брови Роберта сдвинулись, руки сжали покрывало. – Джуди, не дури, зачем ты пришла, когда говорил тебе не появляться здесь?

– Как-никак я твоя бабушка, или ты это уже забыл совсем за своими миллиардами? – возмутилась пожилая старушка.

Глядя на бабушку Джуди, поневоле удивляешься: тело шатается на дрожащих ногах, исхудалые руки в поисках опоры ходят из стороны в сторону, задевая то один предмет, то другой, голова на шее болтается в такт рукам, а краска на лице то подступает ко лбу, то исчезает. Но несмотря на все физические неудобства, глаза её отливают каким-то стальным, металлическим оттенком, а их блеск разит острее ножа.

– Будешь такие приказы отдавать подчиненным, слышишь меня?! Это мой муж, твой дед основал всё! А помогала ему во всем я, слышишь ты, высокомерный… – дальше из уст почтенной дамы пошли выражения, которые поддаются не каждому печатному шрифту. Чем дальше она продвигалась в выражениях, тем всё трудней ей было остановиться. Словно какой-то бурный, стремительный горный поток понес её, ежеминутно грозя бросить на камни. – … и вот когда он отдал все силы, положил всю свою жизнь на наше дело, слышишь! наше! то твой отец вероломно отобрал себе плоды наших усилий. Что мы долгие годы совместно приумножали, он забрал и исковеркал, переврал всю изначальную цель, заменил на свои штамповки, на свои золотые яйца, которые несли деньги, давая оборот, но не улучшали качество последующего изделия ни на йоту! Капитализм съедать должен за три-четыре года изделие, чтобы на замену ему покупатель мог купить новое! Таков девиз твоего отца? Такой теперь у тебя?

– Девиз как девиз, Джуди. Не лучше и не хуже прочих, – Роберт занял безразличную позицию, наигранно позевывая и демонстративно отворачиваясь в сторону. Еще немного – и бокал пива пошел бы тоже в ход.

Бабушка Джуди продолжала в том же духе, трясясь от негодования, видя, как не в силах достучаться до внука. Разве многого она от него требует? Разве многого хочет? К чему ему все эти миллиарды, если тонны металлов, химических соединений, микросхем будут улетать в трубу каждые три-четыре года? Или в океан – это уж как сложится. И за счет природы он будет зарабатывать в свой карман? Сколько же ему надо?

– Сколько надо твоей ненасытной утробе? – закричала бабушка, не сдерживаясь, едва переводя дух. – Сколько поколений ты оставишь нищими после себя?