Бунт

Солнце уже заходило. Мир был залит золотом и пурпуром, наступила оглушительная тишина. Вдруг с пастбищ двинулись стада, а с полей – люди. Над широкой дорогой встала полоса золотистой пыли, из которой доносился тоскливый рев коров, глухой ропот натруженных волов, ржание коней, свист кнутов, сухие удары палок и крепкие ругательства. С визгом пролетело стадо свиней, распихивая всех по дороге. Земля загудела под копытами несущихся жеребцов. Возы волочились медленно, грохоча на камнях. За ними стада овец, расталкивая друг друга и глупо блея, спешили, подгоняемые псами. А в конце тянулся молодняк, брыкаясь, своевольничая и залезая по дороге в рожь, за что был нещадно бит пастушьими кнутами.

Схлынули, всё; закат будто осыпал мир угасающими искрами, двор затихал, люди расходились, в хатах загорались огоньки, спущенные с цепей псы сходили с ума от радости. Тогда Рекс, не в силах удержаться, прополз на двор; миновал хлева, почуяв запах парного молока, миновал конюшни, обошел стороной свинарники и затаился в зарослях напротив кухни. Оттуда доносились такие запахи, что голод скручивал ему внутренности. Немой сидел на пороге с миской, зажатой меж колен, окруженный целой сворой цепных псов. Время от времени через приоткрытую дверь доносился голос кухарки.

Вдруг послышался скрип гравия на подъездной дорожке, и раздалось лошадиное фырканье.

– Барыня! Ну, мне здесь делать нечего! – Немой пролетел знакомой дорожкой мимо курятника в парк и задел Рыжего, который тихонько подбирался к наседкам. Лис пустился наутек, предупреждая коротким лаем ночных хищников. Тут же мелькнули белые подбрюшья ласок, удирающих за деревья; хорек пробежал по балкам сарая, а куница с цыпленком в зубах сиганула на крышу. Заухали совы, и начался такой переполох, что появившийся черный кот посетовал с горьким упреком:

– Испортил всю охоту, этой ночью уже ничего не поймаешь…

Рекс, грозно рявкнув, блеснул глазами и втиснулся под обвисшие ветви елей, потому как усадьба была ярко освещена, и через открытые на террасу двери лилась полоса света, в которой искрился и подрагивал водяной сноп.

Через некоторое время погасли окна, и парк бурно заиграл, занесся соловьиными трелями. Рекс, словно тень, прополз на террасу. Зазвенела цепочка, и попугай спикировал к нему. Их приглушенный горячий шепот утонул в птичьих руладах и напевах ночи. Пес жаловался на свое безнадежное положение и прощался с попугаем навсегда. Он собирался отправиться в скитания, на погибель в чужой враждебный мир. Рекс жалобно скулил, и сердце его наполнялось мукой, страхом и отчаянием! Попугай рыдал над ним, обмахивая перьями его воспаленные глаза и, тронутый недолей друга, вспоминал свою далекую родину. Попугай заколыхался на жердочке и, время от времени хлопая серо-розовыми крыльями, запел подавленными возгласами песнь из безладных тоскливых горячечных восклицаний.

– Родина моя! Зеленые леса без конца и без края. Гирлянды цветов меж деревьями, твердые кокосовые орехи и сладкие плоды манго! Верхушки пальм, растрепанные огненными вихрями, и сапфировые небеса над далеким морем!

Родина моя! Священные дни песен, радости, веселья!

О белые, слепящие жаром полдни, залитые потоками солнца, такие убаюкивающие!

О зарева кровавых закатов, когда лес погружается в ужас.

О ночи, пропитанные шипением ползающих, смертными стонами и победным ревом!

Рио-Негро! Как блещут твои благоухающие воды розовым утром!

Огромное лучезарное солнце поднимается из пучины – раздается радостный крик счастья, цветы и земля источают ароматы, поет каждое существо. Смех в зарослях, погони по ветвям, счастье и радость охватывают тебя! Крылья сами несут на верхушки пальм, в синеву, в солнце! Лететь с ветром наперегонки, хлопать крыльями, нежиться в возду-хе, кричать от наслаждения и лететь, лететь, лететь!

Над прозрачной водой, где в зарослях ила притаился хищник, качается ветка бамбука, перистая и зеленая, солнце звенит на листьях и сыпется золотым песком в воду, в вечной тени что-то постоянно кишит, а там, в тихих закатах, раздается страшный рев и плачет раздираемая газель.

Потерянная моя родина! Желанный рай. Свобода!

Попугай замолчал и, будто подавляя отчаяние, спрятал голову под крыло.

Шла ночь, пели соловьи, филин заухал, и жалобно закричали павлины на деревьях.

– Несчастный! – вновь застонал попугай, – я увидел гору, плывущую серединой реки, а на ней – засохшие деревья; я вспорхнул к ним, и тут меня схватили какие-то черные страшные когти! И с тех пор тянутся мои годы позора и бесконечной неволи! Бесконечной! – Он долго рыдал, потом начал хлопать крыльями, метаться, крича отчаянно:

– Освободи меня! Разорви мои цепи! На свободу! Рви кандалы! Рви! Ломай!

Пес бросился на обруч так, что тот рухнул с грохотом, и Рекс с яростью начал рвать цепь, грызть, терзать когтями, бить о землю – но все напрасно.