Бунт континента

— Дорогой Александр, — продолжал Троп, поглаживая себя по колышащемуся животу, — твои отношения с прекрасными дамами навсегда останутся для меня загадкой. В одних своих стихах ты наделяешь их неземной красотой, сияющими добродетелями, благоговеешь и трепещешь перед ними. Потом, в других, вдруг кидаешься в обратную крайность и изображаешь каких-то безжалостных кошек, прячущих острые когти в пуховых лапках. Уверяю тебя, с Китти Ливингстон лучше придерживаться благоговейного тона.

— Я могу подробно и откровенно перечислить тебе свойства, которые стану искать в своей будущей жене. Она должна быть молода и привлекательна, иметь хорошую фигуру. Разумная, некоторая доля образованности не помешает. Хорошо воспитана, целомудренна, нежна. Особенно ценю верность и привязанность. С приветливым характером, щедрая, потому что скупых и сварливых одинаково не переношу. Ее политические пристрастия меня не интересуют, ибо я всегда найду аргументы, чтобы перетянуть ее на свою сторону. Необходима некоторая доля религиозности. Она должна верить в Бога и ненавидеть святых. Что касается ее состояния, то чем больше — тем лучше.

Гамильтон порой жалел, что он давал читать свои юношеские стихи приятелям в студенческом кружке. С другой стороны, они были опубликованы в газете, и тщеславие не позволило ему скрыть свой первый литературный успех. Кроме того, стихи честно воссоздавали его растерянность перед вла-стью богини Афродиты. Несколько стрел Купидона уже успели пронзить его сердце еще в отрочестве, и оставленные ими раны до сих пор напоминали о себе. Зов плоти тоже был ему знаком с ранних лет, и портовые бордели давали возможность утолять его за умеренную плату.

Его мать, убежавшая от законного мужа к Джеймсу Гамильтону и потом растившая двух незаконнорожденных сыновей, никак не могла быть примером соблюдения строгих моральных правил. Как совместить тонкую болезненную иглу, прерывавшую ему дыхание при виде лица, при звуке голоса Китти Ливингстон, с тем жарким и темным волнением, которое охватывало его при виде полуночных дам, прогуливавшихся за запертой калиткой колле-джа? Ни стихи, ни романы не могли дать ответа на этот важнейший вопрос.

Роберт уселся на кровати, подхватил отвергнутый красный платок, начал вытирать им щеки и шею.

— А о чем ты собираешься говорить на сегодняшнем митинге? — спросил он.

— Сплочение тринадцати колоний — вот главная задача патриотов на сегодняшний день. До тех пор пока мы не осознаем свое единство, нас можно пригибать и тиранить поодиночке, можно стравливать друг с другом, играть на разнице интересов, на амбициях наших лидеров.

— Если такие речи услышит ректор Купер, ты вылетишь из колледжа в два счета.

— Молчание подданных — главная опора власти тиранов.

— Боже правый, кто это говорит?! Ты пробыл в Америке меньше года и уже готов указывать колониям, как им следует вести себя. Еще полгода назад в этой самой комнате ты восхвалял устройство Британской империи, мудрость английских законов, прозорливость парламента в Вестминстере. Что же произошло?

— Постановление о закрытии Бостонского порта все перевернуло. Именно правительство лорда Норта нарушило священные законы и традиции Англии. Вместо того чтобы разыскать виновных в уничтожении груза чая и предать их суду, они обрекают на тяжкие лишения двадцать тысяч жителей города. Чем это лучше поступка последнего римского императора Феодосия, который за убийство своего наместника перебил семь тысяч жителей Фессалоник? Люди пришли смотреть представление в цирке, а посланные императором легионеры заперли ворота и начали рубить всех подряд, включая старых и малых.

— Древнюю историю ты знаешь лучше меня и всегда сумеешь извлечь из нее красочный пример. Но на сегодняшний день простая правда состоит в том, что бостонцы в любой момент могут прекратить блокаду. Для этого достаточно выполнить вполне умеренные требования парламента: возместить Ост-Индской компании стоимость уничтоженного товара, арестовать злоумышленников и отправить их на суд в Лондон.

— Да неужели ты не видишь...

Гамильтон вдруг понял, что не знает, как опровергнуть это возражение, и умолк. Такое случалось с ним и раньше. Его ум, увлекшись какой-нибудь идеей, кидался на противников ее, как полководец, верящий, что смелая фронтальная атака всегда приносит победу. Такой полководец не хочет тратить время на подтягивание резервов, на подвозку боеприпасов, на разведку. Только вперед! И сколько раз ему доводилось терпеть поражение и потом втайне корить себя за детскую порывистость.

Пять лет назад, на Санта-Крусе, ему запала в голову идея вооружить их торговый корабль пушками. Он пытался убедить владельцев, что это простой и надежный способ обезопасить себя от пиратов. Чем платить страховым компаниям, не проще ли купить за те же деньги четыре десятифунтовых орудия и установить их открыто на палубе? Один вид сверкающих стволов отпугнет разбойников и заставит их удалиться на поиски более легкой добычи.