Бунт на корабле

Мечта человечества была не совсем понятна, но так как Юрка собирался туда перебраться, у Томки немедленно возникли очень сложные замыслы.

Рассматривая таинственную карту, Томка засопел. Хитрец, он даже слегка надул щеки, но сразу не мог решить, какую выгоду можно извлечь из переселения Юрки на Полюс. Вихрь мыслей мешал сосредоточиться. Комбинации, одна ярче другой, вспыхивали и гасли и, наконец, уступили невиданной красоте совершенно нового крокета. Томка с облегчением вздохнул, поняв, что среди грозных льдов Севера Юрке этот крокет не только не нужен, но и будет мешать.

— Это только на карте близко, — объяснял Юрка. — А ехать придется дней… пять или больше…

— Всего? — с сожалением протянул Томка, но тут же с надеждой спросил: — А ты назад не вернешься?

И вот здесь Юрка сознался, что ему страшно нужен боцман, человек опытный, твердый, честный, на которого можно положиться и доверить присмотр за кораблем. Признавшись в этом, он предложил Томке должность боцмана. Зная характер Томки, Юрка в награду за службу сразу же дарил ему половину Северного полюса.

Предложение было заманчивое. Любой немедленно согласился бы. Но опытный Томка, весьма обрадованный перспективой без труда заграбастать половину Северного полюса, ловко использовал безвыходное положение капитана.

— Половину Полюсного севера и новый крокет…

— Зачем тебе крокет, раз ты боцман? — с возмущением сказал Юрка. — Хватит с тебя и Полюса…

— Не хватит… — и чтобы окончательно убедить капитана, Томка сфантазировал: — Я видел боцмана с крокетом…

Пойти на такую громадную жертву Юрка не мог и предложил вариант компенсации: половина Северного полюса и коньки. Томка мрачно сопел. Когда Юрка добавил перочинный ножик в футлярчике, соглашение было заключено.

Томка довольно пыхтел: за всю его жизнь это была первая во всех отношениях выгодная сделка, принесшая сразу и коньки и ножик в замечательном сафьянном футляре. Половину Северного полюса Томка считал приобретением незначительным, так, вроде упаковки к вещам.

Приятно было и звание боцмана, сразу поставившее Томку в категорию людей, известных всему миру и крайне необходимых человечеству.

Сознание, что без него вообще нельзя не только делить Северный полюс, но даже и найти его, вскружило голову и испортило характер Томки. Он видел, что Юрка трудится, делает какие-то запасы, точит столовый нож, собирает веревки, но сам палец о палец не ударил, чтобы помочь ему в этом. Свою должность боцмана он воспринял как некий наследственный, почетный пост и целыми днями гонял по двору мяч. Даже таинственные намеки Юрки, что приближается срок выхода экспедиции, он пропускал мимо ушей, попутно намекая на крокет.

Иногда Томка забирался в беседку и примерял коньки. Они были велики, но Томка утешался, что к зиме у него нога вырастет. Радовал и прекрасный перочинный ножик. Когда же мама обнаружила порезанный палец и отобрала ножик, Томка с неожиданной решительностью пришел к Юрке:

— Боцман всегда с ножем… Поцэму я нет?

Юрка, конечно, понимал, что никакого боцмана Томка не видел, но общая тайна уже связывала их и заставляла действовать заодно. Юрка выпросил у мамы нож, передал его Томке и посоветовал прятать подальше. Нож Томка спрятал и тут же начал подговариваться, что у одного боцмана он заметил мешок, очень напоминающий юркин рюкзак.

Тут Томка явно пересолил. Выведенный из терпения, Юрка решил обуздать аппетиты своего боцмана и, вызвав его в густоту сиреневых кустов, прямо и откровенно заявил:

— Боцман служит и подчиняется капитану. Сопротивление бесполезно. Поэтому ты должен собственной кровью подписать обязательство. Или возвращай все мои вещи. Понятно? Подпишешь?

Томка, так или иначе, уже давно связал свою судьбу с этим знаменитым мореплавателем. Какое-то письменное соглашение дела не меняет. Служить, так служить!

— Хорошо, — со вздохом сказал Томка. — И цтоб новый крокет был мой!

Сказав это, Томка решил при первом же удобном случае выцыганить еще и цветные карандаши…

Это был замечательный документ! Из него Томка совершенно определенно узнал, что он обязан беспрекословно подчиняться капитану «во всякое время дня и ночи», под страхом лишиться боцманского звания с немедленной конфискацией мяча, коньков, ножика и крокета. Боцманское звание не особенно беспокоило Томку, но пункт о прекрасных вещах, которые он уже привык считать своими, встревожил не на шутку. Он даже пытался пустить в ход свое «поцэму», но капитан резко оборвал и — спросил, угодно ли боцману подписаться собственной кровью на этом контракте.

Обстановка была такая, что пришлось согласиться. Но он тут же начал надувать щеки, и это встревожило Юрку. Опыт долголетней совместной жизни показывал, что вслед за надуванием щек у Томки неизбежно возникали очень сложные комбинации.

— Хорошо, — со вздохом согласился боцман. — Но у меня нет крови, а резаться не хоцу…