Бунт османской Золушки

Шехзаде Мехмед все никак не успокаивался. Вспыльчивый и обидчивый, он хотел во что бы то ни стало отомстить. Вырвавшись из рук своей матери, он кинулся на обидчика, но тот, смеясь, с силой толкнул шехзаде в грудь, и Мехмед опять упал. Турхан в бешенстве закричала:

– Кизляр-ага! Сюда! Живо!

Глава черных евнухов даже посерел, настолько и он был зол. Стоя поодаль, он наблюдал за играми детей и был доволен своим пасынком. Какой он ловкий и сильный! Дети есть дети. Чем Турхан недовольна? Надо ребенком своим заниматься, а не интриги плести, как сместить валиде. Он так и сказал:

– Госпожа! Шехзаде Мехмеду побольше надо бы заниматься подвижными играми и стрельбой из лука! А не сидеть с вами в покоях!

– Ты мне это говоришь?! – Турхан вскипела и перестала себя контролировать. – Да кто ты такой?! Раб! Чтобы немедленно вышвырнули из моего дворца этого ублюдка и его мать! Здесь я хозяйка!!!

– Ошибаешься, Турхан! – раздался гневный голос Ибрагима. – Ничего твоего здесь нет! И ты тоже рабыня!

– Я госпожа! – вскинулась Турхан, прижимая к себе плачущего ребенка. – А ты не султан, раз не можешь навести порядок в своем гареме!

– Что-о?!

Все невольно примолкли, пораженные. Турхан осмелилась дерзить падишаху! У Ибрагима аж глаза побелели, что означало приступ бешенства. На губах выступила пена. Шекер Пара отступила на шаг, чтобы полюбоваться картиной. Турхан сама напросилась.

Ибрагим кинулся к ней и вырвал из ее рук ребенка. Шехзаде Мехмед заорал от боли. Его крик резанул по ушам и без того взбесившегося султана. Который себя уже не контролировал.

– Не-ет!!! – взвизгнула Турхан, когда Ибрагим с размаху швырнул мальчика в бассейн.

Мехмед ударился лбом о бортик и, потеряв сознание, рухнул в воду.

«Наконец-то!» – с торжеством подумала Шекер Пара. Турхан, ее служанки, гаремные евнухи и даже опомнившийся кизляр-ага кинулись к бассейну, где тонул наследник. Только Салиха испуганно замерла, прижав к себе крошку Сулеймана. Но Шекер Пара заметила, как блеснули от радости и ее глаза: наконец-то!

– Здесь все мое!!! – топал ногами Ибрагим. – Слуги, наложницы, дворец! И дети в этом дворце тоже мои! Я сам решаю, что с ними делать! Захочу – и тебя убью! Я убью тебя, Турхан! Я тебя утоплю вместе с твоим щенком!!! – и он шагнул к бассейну.

– Сынок!!! – Кёсем-султан, растеряв всю свою вальяжность и значимость, неслась по саду, как простая служанка. Она все видела со своего балкона, привлеченная криками. И не могла допустить, чтобы династия лишилась наследника. О, она еще помнила судьбу своих сыновей! Когда османский трон чуть не уплыл к крымскому хану! И с каким трудом достался династии Мехмед!

Каким бы он ни был, но он – шехзаде! В нем течет кровь великих Османов!

– Ибраги-и-им!!!! Остановись!!! – она вцепилась в сына, который готов был снова броситься то ли на Турхан, то ли к бассейну, откуда евнухи торопливо вытаскивали мокрого насквозь Мехмеда, чтобы им помешать. Жизнь наследника висела на волоске. Кесем даже сомневалась, дышит ли он еще?

Ибрагим не посмел оттолкнуть мать. Тяжело дыша, он замер, глядя расширившимися зрачками, как Турхан с воем кинулась к единственному сыну:

– Мехмед!!!

Евнухи торопливо раздевали его, освобождая шею и грудь. Один из них несколько раз надавил на нее, и шехзаде вдруг закашлялся, а потом опять заскулил от боли.

– Слава Аллаху! – валиде отпустила сына и тоже кинулась к Мехмеду. – Он дышит! У него же лицо разбито! Лекаря сюда! Живо!

– Его надо во дворец, валиде, – хрипло сказал перепуганный кизляр-ага. Он понимал, что против него сейчас объединятся две могущественные женщины, Турхан и сама мать падишаха! А с Кёсем-султан шутки плохи!

Шекер Пара сочла, что настало время вмешаться. Шехзаде, увы, жив. Слаб, но дышит. И рана на лбу несмертельная. Салиха даже погрустнела. И еще крепче прижала к себе маленького Сулеймана. А ведь счастье для нее было так близко!

Сахарок шагнула к падишаху:

– Ибрагим, любимый мой, у тебя, похоже, разболелась голова. Идем, я сниму боль, сделаю тебе массаж.

– Я здоров! – он впервые ее оттолкнул.

Шекер Пара засомневалась в своем могуществе. Так ли уж она может подчинить себе султана? И как его теперь унять? Он все еще в бешенстве. Ничего не видит и не слышит. Помогла валиде, которая накинулась на сына:

– Как ты можешь! Ты чуть не убил своего ребенка!

– Он не похож на шехзаде! Мне не нужен такой наследник!

– Мехмед еще ребенок! Ему четыре года! Опомнись, Ибрагим! Он твой сын! А ты его чуть не убил из-за какого-то приблудного мальчишки!

– Потому что он лучше моего сына! Любой – лучше!

– Так же, как любой из твоих братьев был бы лучшим султаном, чем ты! – в сердцах не удержалась валиде. – Но все они умерли! Их казнили! Всех, до одного! Мехмеда, Баязета, Сулеймана… А ты жив, потому что я тебя спасла! И вот она, твоя благодарность! Ты хочешь, чтобы османская династия пресеклась!

– Хочу – казню, хочу – милую! – огрызнулся Ибрагим, но было видно, что он уже приходит в себя. Как бы он ни презирал хилого Мехмеда, но обагрить руки кровью старшего сына – этого ему никто не простит. Будет бунт.