Бунт отверженных

Он поднял глаза и окинул взглядом камеру. За столом сидели трое мужчин и внимательно смотрели на него.

– Проходи, не стой! Сейчас, это твой дом, а мы твои соседи.

Он бросил на пустой топчан свой пиджак и сел за стол.

– Меня зовут Женя. Фамилия Дерябин. Вопросы ко мне еще есть?

Он обвел всех взглядом. Моментально вспомнил наставления Антонова, который в свое время инструктировал их, как вести себя в камере. Ему сразу не понравился молодой парень с татуировками на кисти правой руки. Его глаза метались из стороны в сторону.

– А ты кто такой? Что ты дергаешься, словно курицу украл? – обратился он к парню.

– Это ты про меня? «Сивый» я, «Сивый». Что тебе от меня нужно?

– Ничего. Просто спросил. Смотрю, дерганый ты какой-то.

– Твое какое дело? Кто ты такой, чтобы здесь вести толковище?

Дерябин ударил его в лицо, а когда тот попытался подняться с пола, ударил его ногой.

– Теперь ты понял, кто я такой? Что вы так на меня смотрите? Что не ясно?

Мужчины, молча, встали из-за стола и также, молча, легли на свои топчаны. Никто из них не попытался помочь избитому парню подняться с пола, каждый был рад, что кулак обрушился на соседа, а не на него. Дерябин стал из-за стола и, умывшись, лег на свое жесткое спальное место.

«По-моему, я все сделал правильно, – подумал он. – Теперь вряд ли кто из них полезет ко мне с вопросами».

В желудке у него заурчало, и только сейчас он вспомнил, что с утра ничего не ел.

– Пожрать у кого есть? – громко спросил он. – Есть хочу, с утра ни крошки во рту не было.

Он специально обратился к ним, используя подобные слова. Просто ему не хотелось показывать им, что он другой и что здесь, в камере, он человек случайный.

– Вот возьми, – протянул ему кусок черствого черного хлеба сосед с боку. – Ешь!

– Скажи, Женя, ты с «Тяп-Ляпа»? – поинтересовался он.

– Какое это имеет значение?

– Просто я двое суток сидел с одним из ваших парней. Фамилия его Садыков. Ты его не знаешь случайно?

– Марата? Знаю. Это мой товарищ.

– Крепкий он парень, с таким можно ходить и в разведку. Как его только опера ни крутили, он им ни слова. Камень, а не человек. Тебя, похоже, тоже будут крутить. Говорят, что вас здесь человек шестьдесят, если не больше.

Эта цифра заставила Дерябина задуматься. Если это так, то сейчас операм важно выявить среди задержанных лидеров и активных участников группировки, а также установить непосредственно тех, кто стрелял в работников милиции, жег и уничтожал киоски и машины, а самое главное – кто застрелил того старика. Ведь там не было свидетелей.

От размышлений его оторвал звук открываемой двери. В дверях показалась фигура контролера.

– Дерябин! На выход! – скомандовал сержант.

Евгений поднялся с топчана и, прихватив пиджак, молча, направился к выходу.

***

Дерябин осторожно переступил порог кабинета. Солнце било в глаза, и он не сразу рассмотрел человека, сидевшего за столом.

– Присаживайтесь, Дерябин, – предложил ему хозяин кабинета. – По-моему, мы с вами уже встречались?

– Не помню, – буркнул Евгений. – У меня плохая зрительная память.

– Если желаете, могу вам напомнить тот вечер в ресторане «Дома татарской кулинарии». Я еще тогда подумал, что судьба обязательно сведет меня с вами и вашими друзьями, и вот видите, предчувствие не подвело меня.

– Я знаю, что вас не было в городе, когда произошли все эти события. Вы были против набега, однако, это ничего не меняет. Вам, Дерябин, вменяется организация бандитской группировки, которая совершила множество тяжких преступлений, в том числе и убийств. Вы заметили, что я назвал вашу группировку бандитской. Сегодня утром следствие решило переквалифицировать все преступные действия вашей группировки, как бандитские. Это серьезная статья, по которой можно получить и вышку. Надеюсь, ты понял меня?

Лицо Евгения покрылось красными пятнами. Однако, он быстро взял себя в руки.

– Для чего вы мне это рассказываете? Я никого не убивал и никакого отношения ко всему этому не имею.

– Ты думаешь, Дерябин, я беру тебя на «понт»? Нет! Я хорошо знаю, кто ты и знаю твою роль в организации группировки. Ты можешь молчать, как это делает Садыков, но за тебя все расскажут другие. Так, что я не буду настаивать на твоих показаниях. Они мне просто не нужны. Ты можешь себя спасти лишь чистосердечным признанием и содействием следствию. Другого выхода у тебя, просто, нет.

Он улыбнулся, посчитав слова сидящего перед ним оперативника, шуткой.

– Ты что, начальник, считаешь меня за лоха? Какой бандитизм? Какая стенка? Я не маленький мальчик, и не нужно меня пугать. Все, что вы мне предъявляете, шито белыми нитками. Мало ли кто захочет меня оговорить? Все это нужно доказать!

– Ты не спеши, Дерябин, мы все тебе докажем. Ты ведь знаешь, что показания одного человека о том, что ты организатор группировки, не имеют какой-то юридической силы. А вот показания десяти человек – это совсем другое. От них уже не увернешься. Кстати, что ты все время улыбаешься? Ты же не блатной, Дерябин. Я, никогда не поверю, что ты не боишься смерти.