Время убивать

Лоренс Блок Время убивать

Посему и сотворен был сначала один-единственный человек, дабы уразумел ты, что вина того, кто убил живую душу одного из детей человеческих, столь же велика, как если бы он погубил целый мир.

ТАЛМУД

Глава первая

Он звонил мне каждую пятницу семь недель подряд. Правда, я не всегда оказывался дома. Но это и не имело особого значения, потому что, в сущности, нам нечего было сказать друг другу. Если ему не удавалось застать меня в гостинице, то он непременно просил администратора сообщить мне о его звонке. Тот исправно передавал мне записку с его поручением, едва я переступал порог. Я пробегал ее глазами, бросал в корзинку и тут же о ней забывал.

Однако во вторую пятницу апреля он не позвонил. Я проторчал весь вечер за углом, в баре Армстронга, за бурбоном и кофе, незаметно наблюдая за парой студентов-медиков, тщетно пытавшихся заморочить голову двум сестрам. В тот вечер бар опустел раньше обычного. Около двух Трина ушла домой и Билли запер дверь, выходившую на Девятую авеню. Мы выпили с ним по паре бокалов и обменялись мнениями о баскетбольной команде «Никс», решив, что в конце концов все теперь зависит от Уиллиса Рида. В четверть третьего я снял с крючка пальто и отправился домой.

На этот раз записки для меня не было.

Это совсем не означало, что произошло самое худшее. По нашему уговору он должен был звонить каждую пятницу, чтобы я знал: он еще жив. Если я был в номере, мы перекидывались несколькими словечками. Если же он не мог дозвониться до меня, то оставлял записку: «Ваше белье выстирано». Но ведь он вполне мог забыть о нашем уговоре, хватив лишнего. Да и мало ли что еще могло стрястись!

Я разделся, забрался под одеяло и повернулся на бок, лицом к окну. В десяти-двенадцати кварталах от гостиницы, в высоченном административном здании, которое отлично видно из окна, на ночь не выключают свет. По тому, насколько яркими кажутся огни его окон, можно достаточно точно определить степень загрязненности воздуха. В ту ночь они не только бешено моргали, скрываясь в дымке, но и отливали необычной желтизной.

Я перевернулся на другой бок, закрыл глаза и подумал: «Почему все-таки он не позвонил?» Чем дольше я размышлял, тем сильнее становилась уверенность: дело не в забывчивости и не в том, что он перебрал.

Орел-Решка был мертв.

Его прозвали так потому, что он всегда, как амулет, носил с собой серебряный доллар. Он часто доставал монету из кармана, клал на краешек стола и щелчком правого безымянного пальца подбрасывал в воздух. Если это происходило во время разговора, то, пока говорил, он не отрывал взгляда от кувыркавшейся в пространстве монеты, и казалось, что он обращался одновременно и к тебе, и к монете.

В последний раз я видел, как он проделывал этот трюк в начале февраля. Он отыскал меня на моем обычном месте — за угловым столиком в баре Армстронга. Вырядился он тогда, как типичный бродвейский хлыщ: серый, со сверкающим жемчужным отливом костюм, темно-серая рубашка с вышитой монограммой, шелковый галстук в тон да еще жемчужная заколка. Ботинки на высоких, в добрых полтора дюйма, платформах. Так что казалось, его рост составлял не меньше пяти футов и шести или семи дюймов. Темно-синее, очевидно, кашемировое, пальто дополняло его наряд.

— Мэтью Скаддер, — сказал он, — ты ничуть не изменился. Когда мы виделись в последний раз?

— Пару лет назад, — предположил я.

— Чертовски давно! — Он положил пальто на стул, сверху — изящный атташе-кейс и узкополую шляпу. Затем он уселся напротив и достал свой амулет. Я наблюдал, как он подбрасывает доллар. — Чертовски долго, Мэт! — повторил он, обращаясь к монете.

— А ты, похоже, стал настоящим пижоном, Орел-Решка.

— Крупно повезло.

— Это всегда приятно.

— Да, пока тебе везет.

Подошла Трина, и я заказал кофе и бурбон. Орел-Решка повернулся к ней, озадаченно сведя брови.

— Даже не знаю, что и заказать, — сказал он. — Как ты думаешь, могу я выпить стакан молока?

— Почему бы и нет? — пожала плечами Трина и отправилась на кухню.

— Я теперь не пью, — сообщил он. — Проклятый рак.

— Говорят, это болезнь преуспевающих людей. Она часто появляется вместе с удачей.

— С какой там удачей! Вместе с этими… как их?.. метастазами. Док недавно составил целый список всего, что мне нельзя есть. Так в нем вся моя любимая жратва. Представляешь себе: в самом лучшем ресторане я могу позволить себе только порцию вонючего деревенского сыра!..

Он снова подбросил серебряный доллар.