Бунт водяной коровы (СИ)

Да что же это за поляна такая бесконечная?

Меж стволов деревьев мелькнул огонёк.

В хижинах, по крайней мере, в одной из них, кто-то живёт.

Хоть бы это была бабка Кати!

И кто-то могущественный словно бы услышал Лизу.

На пороге ветхого жилища, через открытую дверь которого был виден маленький очаг, стояла именно та старуха, которая удалилась за упокоище, когда Кати и Лиза были малышками.

Она совсем не изменилась. Слепые глаза с розоватыми бельмами сверлили ночь, руки воинственно сжимали огромную клюку.

Лиза пожалела, что не захватила даже кусочка хлеба. С ним она бы расположила к себе эту старуху, похожую на лесное чудище. Небось больше двадцати лет печёного не нюхала. А вдруг?..

Сердце Лизы часто застучало от страха. Вдруг бабка — людоедка? Были такие в детских сказках, которые мать часто рассказывала, обучая дочь осторожному поведению.

Нет, уж вовсе глупые мысли в голову лезут. Если б старуха могла погубить кого-либо из людей, её давно бы покарали боги, как это случалось в жизни первых поселенцев нового мира и становилось уроком для других поколений.

— Долго думать будешь? — проскрипела бабка. — Или заходи, или ступай восвояси. Холодно.

И Лиза вошла в смрадное, донельзя загаженное жилище.

А потом оказалось, что оно полно вовсе не мусора, а множества незнакомых Лизе вещей. Только одну из них она бы назвала привычным словом — часы.

— Не ожидала встретить здесь тебя, — продолжила бабка хриплым от долгого молчания голосом. — Думала, придёт моя Кати. Чувствовала, как ей плохо, ещё когда вы были детьми. И чем дальше, тем хуже. Но явилась ты. Послушнейшая из дочерей, и я уверена, что ныне — лучшая жена, хозяйка, мать. Что-то случилось с ребёнком? Нет… Ты бы просто родила другого. Стало быть, муж… Тоже лучший. Он избран?

Лиза кивнула. Не было нужды в словах — она чувствовала, что эта старуха и при бельмах более зрячая, чем все поселенцы вместе взятые.

— И чего ты хочешь? Отомстить? — спросила бабка.

Лиза подняла на неё недоумевающий взгляд.

— Да… ты такого слова даже не знаешь. Все вы не знаете того, что значит быть настоящим человеком, — начала говорить загадками старуха. — Вы как водяные коровы на озере. Живёте для того, чтобы стать пищей для богов. За вязанку сочной травы, за соль-лизунец продали себя, своих детей, их потомство…

— Я хочу вернуть Рустама! — выкрикнула Лиза.

— Он не вернётся, — заявила старуха так уверенно, будто знала Лизиного мужа, Вадима и своими глазами видела всё, что происходило за упокоищем, покрытым смертельной ползучкой.

Лиза опустила голову и прошептала:

— Тогда я хочу быть с ним до конца.

— Зачем? — В голосе бабки сквозила явная насмешка.

— Чтобы увидеть, как боги будут давиться душой моего Рустама! Чтобы потом рассказать всем! Чтобы люди поняли: им не нужны такие боги! — не находя других слов выразить то, что было у неё на душе, сказала Лиза.

— Если бы водяные коровы не были столь глупы, они бы знали: каждая из них может запросто убить десяток охотников, — не к месту высказалась старуха.

Лиза подумала, что изгнанница совсем потеряла рассудок.

А потом, тоже некстати, спросила:

— Почему ты ушла из общины?

Старуха вздохнула так, что Лиза услышала хрипы в тщедушной груди, помолчала и всё же рассказала:

— Наверное, из-за того же, что заставило тебя идти вслед Рустаму. Была молодой, счастливой выданкой. Но жениха избрали. Он не преодолел Каменный Заслон. Я вышла за другого, родила сына. Ещё один избранный не поднялся к богам. Озеро взбунтовалось и забрало сына с невесткой. Я просила людей больше не кормить богов. Пусть мир рухнет, но кто-то выживет и станет другим. Свободным. Ты знаешь такое слово — свобода?

Лиза покачала головой.

— Это когда водяные коровы вдруг поумнеют и смогут сами распоряжаться своими тушами, — неприятно рассмеялась бабка. — Когда они станут жить согласно своей природе: биться за самок, за лучший угол пастбища, вместе отражать нападения врагов, защищать детёнышей.

— Но ведь им от этого станет только хуже, — удивилась Лиза. — Мужчины подкармливают их и только раз в год забивают слабую особь, от которой не будет хорошего потомства.

— Зато будут жить своим умом, — сухо возразила старуха. — Сейчас кое-что увидишь. Три часа ночи, новолуние.

Она схватила Лизу за рукав и почти вытащила за дверь.

Как ни черно было небо, глаза различили гигантские сгустки мрака, которые медленно кружили над поляной, снижаясь с каждым витком. И вот уже на зелёной даже во тьме траве сидели несколько фигур, очень напоминавших крылатых иных. Вспыхивали огнями глаза, раздавался тихий клёкот.

— Смотри на своих богов, — зашептала старуха. — Они прилетели нажраться травы — смертельной ползучки. Души людей нужны не им, кому-то ещё. Или чему-то… А боги любят живую плоть да ещё эту траву, которая сама жрёт мёртвые тела.

Лизе не было страшно. Её тошнило. А мысль, что муж не просто расстанется с душой, но ещё и оросит кровью массивные клювы, была просто невыносимой.

— Но ведь их можно подкараулить здесь… — неожиданно для самой себя высказалась Лиза. — Пращи, стрелы… Если боги из плоти, их можно убить. И стать, как ты говорила, свободными.