Бунтарь. За вольную волю!

У дежурки уже люди толкаются, кто ночью пострадал. Не все, понятно, кто жив остался. Двое обидчиков своих узнали среди связанных, бросились на них с кулаками. Михаил руку поднял.

– Тихо! Сейчас писарь всех опросит и запишет. Припомните, что у вас украли или сняли из одежды. Некоторым вещички вернём сразу.

Писарей было двое, и оба принялись писать. Фактически для суда это обвинительное заключение. Пострадавшие перечисляли вещи, суммы денег. Вот денег при арестованных не нашли, видимо, припрятать успели. Но Михаил сегодняшним днём доволен был.

Арестованных поместили в амбар, по очереди допрашивать стали, кто молчал и упорствовал, били деревянными палками. Михаил же отправился спать.

Полтора суток на ногах, да не за столом сидел, устал. Ближе к вечеру проснулся, поехал в отряд, в дежурку. Потерпевшие, кто в деталях описал отобранное при грабеже или воровстве, свои вещи или ценности получили, в чём расписались. Фактически преступное деяние раскрыто. Судебная власть действовала быстро. Если преступник пойман, вина его доказана видаками или вещественными уликами, зачем тратить казённые деньги на кормление, жалованье охраны? В суд его! Невиновен – отпустить, а виноват – на виселицу или в каменоломни, вину искупать тяжёлым трудом на каторге. Михаил считал – очень правильно. В его время многие арестанты месяцами или годами сидят в следственных изоляторах, хотя вина судом не доказана.

По адресам, где проживали разбойники, Михаил направил группы конных ратников – обыскать жильё, вдруг найдётся похищенное из списка или подельники? Их арестовать потребно и допросить. Суетливо, служба круглосуточная, и долгое время, около полугода, справиться с валом преступности не удавалось. Потом число тяжких преступлений, в первую очередь убийств, на убыль пошло. Убить человека не каждый разбойник или вор сможет. Для этого какую-то черту перейти надо, переступить устои.

Большую часть убийц ликвидировали на месте преступления или позже, по приговору суда, но далеко не всех, Михаил не обольщался. Преступников всех мастей большой город манил, они наивно полагали, что здесь скрыться проще. Поистине, простота хуже воровства. Квартальные, избиравшиеся жителями, свои кварталы знали, кто живёт, чем дышит, чем на жизнь зарабатывает. Как появлялись лица подозрительные, сразу сообщали.

Преступники, из тех, кто поумнее, посообразительнее, оседали не в столице, а в слободках поблизости, вроде Марьиной рощи, где власти практически не было.

Сколько воров, разбойников, убийц за полгода службы на новом поприще было поймано – не сосчитать. Но Михаил и ратники втянулись, опыт приобрели, а многим их служба нравиться стала, польза-то видна. Михаил известен стал, жители уважали, а преступники боялись. Но известность в его службе и оборотную сторону имела. Нашлись смелые и отмороженные, решившие расправиться с князем. Михаил почти всегда с ратниками был, редко один появлялся. И не потому, что боялся. Что в городе делать? Друзьями, к которым сходить в гости можно, не обзавёлся. Пожарский – через улицу, в Разбойном приказе и к себе в хоромы, домой не приглашал. Любимой женщины тоже не было. За походами и боями не обзавёлся. Где и с кем знакомиться, если едва не круглые сутки на службе? Но подловили, видимо, следили, а Михаил слежку не просёк, расслабился. Как-то днём сходил на торг, купил новое исподнее, рубаху. Постоял в раздумьях. Скоро осень, ферязь новую покупать надо. Да и о шубе подумать. В тулупе сподручно на коне да с разбойниками воевать. Если выпачкаешь или порвёшь, не жалко, тулуп небольших денег стоит. Но к Пожарскому идти или в Разрядный приказ в тулупе князю негоже, в первую очередь своё лицо потеряешь, а во вторую – осудят за спиной, те же писари или столоначальники.

Купленные вещи в узелок на торгу увязал, к воинской избе не спеша направился. Погода отличная, солнце, по ощущениям температура градусов двадцать, не холодно и не жарко, комфортно. Саблю Михаил в воинской избе оставил, зачем она на торгу нужна? Только под ногами путается. Но и безоружным не был, привычка уже. Слева на поясе боевой кинжал, за поясом оба пистолета заткнуты, прикрыты полами расстёгнутого лёгкого кафтана. Без верхней одежды, в рубахе, только простолюдины ходят, для дворянина – несолидно. С Остоженки в переулок повернул, а навстречу трое. Михаил голову повернул, ибо торопливые шаги за собой услышал. Ещё двое, и рожи у них не самые приятные. Те, что перед Михаилом, сразу свои намерения показали. Один из рукава кистень в ладонь вытряхнул, а двое ножи обнажили. Михаил медлить не стал, до разбойников четыре-пять шагов, бросил узел на землю, выхватил оба пистолета. Бах! Бах! В переулке эхо от заборов и каменных домов. С малого расстояния не промахнулся, двое упали, обливаясь кровью. Третий на секунду от неожиданности замер. Михаил пистолеты наземь бросил из-за жёсткого цейтнота, выхватил кинжал с локоть длиной, как небольшой обоюдоострый меч. Сам к разбойнику кинулся. Тот успел нож вперёд выставить, закричал:

– У, падла! Зарежу!