Бунтарь. За вольную волю!

Уже не торопясь дом присмотрел, но покупать не стал. Поперва решил поговорить с Палицыным. Далековато он сейчас обитает, так в жизни ничего просто не достаётся. Пришёл к Пожарскому.

– Дмитрий Михайлович, устал я что-то от службы, хочу на богомолье съездить.

– Не возражаю. Седмицы хватит?

– Не обернусь, Соловки посетить хочу.

– О! Не к Аверкию Ивановичу собрался?

– К нему.

– Езжай. Вместо себя поставь кого-нибудь толкового. Обязательно пару ратников возьми для охраны. Да и неприлично князю и без свиты, хотя бы малой. Поклон и привет от меня иноку Авраамию передай.

– Не забуду, за честь почту.

Дмитрий Михайлович писать что-то начал, Михаил подумал – окончена аудиенция, князь человек занятой, не стоит время отнимать. Поднялся с лавки, а Пожарский лист протягивает:

– Деньги получи. Это вознаграждение за труды, доволен я как дьяк приказа твоей службой. А деньги – чтобы дорога легче была.

– Благодарю, Дмитрий Михайлович!

– Пустое. Ты же служилый князь и поместий, как я знаю, не имеешь, на жалованье живёшь.

– Верно.

– Удачи тебе, князь!

Получилось даже лучше, чем ожидал Михаил. Вознаграждение получил, почти как годовое жалованье. Дорога предстояла долгая и расходы большие. В отряде вместо себя поставил сотника Андреева. Опытен, службу знает, не пьяница, вот происхождением не вышел, а потому сотник – его потолок. Ещё двух ратников в сопровождение подобрал, Прохора и Антипа. Оба вояки опытные и приказы исполняют в точности. Согласились сопровождать Михаила с радостью, всё развлечение, а ещё и на Соловках побывать задарма, у намоленных святынь. Для любого православного – знаковое место.

Голому собраться – только подпоясаться. Утром и выехали. Следовало поторапливаться, уже осень, скоро задождит. Ночевали на постоялых дворах, за день успевали преодолеть по тридцать вёрст. За Костромой местность начала меняться, рек и речушек полно. Многие вброд преодолевать приходилось. Вроде плёвое дело, привычное, но вода холодная, лошади заходят неохотно. Грунтовая дорога всё уже, и подвод или пеших всё меньше. Больше месяца добирались до Архангельска. На постоялом дворе оставили лошадей. Михаил хозяину за две недели постоя лошадок вперёд заплатил. После долгого перехода в сотни вёрст им отдохнуть надо.

В Архангельске уже холодно, ощущается дыхание близкой зимы. Пришлось покупать на торгу шапки и тулупы, иначе на корабле, поморском коче, окоченеешь. От Архангельска морем до Соловецкого архипелага ещё несколько дней пути. Остров расположен в Онежском заливе Белого моря, рядом с ним более мелкие – большой и малый Муксалма, большой и малый Заячий, на которых скиты монахов-отшельников. А на Соловецком стоит Спасо-Преображенский монастырь, прозываемый монахами Северным Афоном. Кроме монастыря, более похожего на крепость своими мощными и высокими каменными стенами, тоже скиты есть – Вознесенский, Савватьевский, да ещё Филипповская пустынь. Далеко Соловки от столицы, постоянно подвергаются нападениям судовой шведской рати, потому пушки на стенах стоят, и каждый монах не хуже воина оружием владеть умеет.

Коч подошёл к монастырскому причалу. Немногочисленные паломники потянулись к монастырю. Послушник у ворот спросил:

– На богомолье или к игумену Геринарху?

– Пожалуй, на богомолье. А ещё мне бы побеседовать с иноком Авраамием.

– Проходите. Вон корпус для паломников.

Сперва в храм пошли. Скинув шапки, помолились у входа, купив свечки, поставили перед образами. Атмосфера в храме намоленная, всем существом чувствуется. Помолившись, прошли в корпус для паломников. Михаил в комнате пожитки скромные оставил и во двор. Стал монахов расспрашивать, где Авраамия найти можно.

– На службе он сейчас. Вон там жди, где кельи иноков.

Часа полтора-два пришлось ждать. Наконец из храма стали выходить монахи и послушники. Михаил сразу узнал знакомую фигуру Аверкия Ивановича. Давно не виделись, несколько лет. Постарел Аверкий, волосы на голове и борода седые совсем, белые, как снег. А зрение ещё хорошее, Михаила издали узнал.

– Кого я вижу! Князь в гости пожаловал! Или на богомолье?

– А больше к тебе, соскучился.

– Проходи в келью. Прохладновато, и угостить нечем, пост у нас.

– Не разъедаться приехал, совет услышать.

– Совсем в старцы меня записал. Садись.

Келья маленькая, узкая, а прохладная – мягко сказано, холодно. От толстых стен так морозным духом несёт. Войдя, Михаил на иконы помолился, осенил крестным знамением. На крепком дубовом столе стопка бумаг и чернильница с тушью, несколько очинённых гусиных перьев.

– Про великую службу писание? – спросил Михаил.

– Откуда узнал?

Михаил язык прикусил. Ну, кто его просил о серьёзном труде, который не закончен ещё, спрашивать? Счёл за лучшее промолчать. Аверкий напротив Михаила уселся, за столом. Монах пристально глядел на Михаила и молчал. Потом спросил:

– Кто ты?

– Аверкий Иванович, ты же меня сколько лет знаешь! Засекин я, князь Михаил Засекин.

– Лжа! Ну-ка, ответь, кто основателем династии был?

Ой, как вовремя Михаил список у столоначальника Разрядного приказа получил и прочёл несколько раз. Ответил бодро, без запинки: