Бунтарь

— Нашатыря ему. Пусть не раскатывает губу, в рай я его пока не отпускал.

Врач ловко перевязал кровеносные сосуды, обработал то, что осталось от ноги и, покрыв лоскутом кожи, наложил швы. Затем размотал турникетную повязку, пережимавшую бедро во время операции.

— Очередной увечный герой готов! — подытожил он.

— Он не приходит в себя, сэр, — растерянно пробормотал ассистент, водя открытым пузырьком с нашатырным спиртом у носа раненого.

— Дай-ка мне хлороформ.

Вспоров на пациенте брюки до паха, доктор откинул разлохмаченную ткань, обнажив гениталии.

— Восстань, Лазарь![21] — с этими словами доктор полил мошонку пациента хлороформом из поданной помощником бутылки.

Пациент дёрнулся, с рёвом открыл глаза, порываясь сесть. Доктор придержал его, отставил бутылку на соседний столик:

— Покупайте хлороформ! Лучшее патентованное средство со времён Иисуса! Подмораживает тестикулы и воскрешает мёртвых!

Он повернулся к Старбаку, внимательно осмотрел от макушки до пят. Брови его поползли вверх:

— Вы уверены, что живы? Если нет, то сомневаюсь, что вам хлороформ поможет.

— Я даже не ранен. Это чужая кровь.

— Ах, не ранены? Тогда марш на улицу! А то внуки попросят: расскажи, дедушка, как вам северяне вломили, а вам и рассказать будет нечего!

Старбак вышел наружу и припал спиной к стене. Холмы и долины у Булл-Рана, где северяне вот-вот должны были поставить точку во «вламывании» южанам, озаряло горячее летнее солнце. Луг, на котором Эванс задержал северян, был пустынен, если не считать трупов. Невообразимый людской прилив, смывший собранные с бору по сосенке части Эванса, захлестнул холм Генри. Артиллерия перепахивала гребень, а к нему тянулись длинные щупальца синемундирных колонн. Южане же свои пушки отвели назад. Конфедератское ядро одиноко прочертило небо. Старбак невесело усмехнулся. Ещё сражаются. Долго ли? Полкам северян, шагающим по тракту, не было видно конца.

— Эй, ты чего здесь? — заметил юношу надоеда-сержант.

— Доктор выдворил.

— Тогда иди туда. К остальным, — он махнул на группу раненых пленных, сидящих под охраной в дальнем углу.

— Доктор вымыться приказал, — соврал Старбак.

Он приметил колодец у дороги, а пить хотелось невообразимо.

— Ладно, только быстро, — разрешил сержант.

Старбак выволок из колодца деревянное ведро. Он собирался обмыть кровь с лица перед тем, как пить, но при виде воды не удержался, окунул голову и глотал, глотал, глотал живительную влагу. Отдышавшись, вылил ведро на макушку, набрал новое и снова пил.

Поставив ведро на край колодца, он обтёр ладонью мокрую физиономию и обмер. На него смотрели огромные прекрасные голубые глаза, помещавшиеся на прелестной мордашке. Девушка. Должно быть, он грезил наяву. Красивая девушка, ангел, видение; изящная, свежая, в белом кружевном платье и модном капоре, с зонтиком. Старбак заподозрил, что взрыв картечи, разметавший тело Ридли, ему тоже даром не прошёл, но тут девушка в открытой коляске, остановившейся у забора, громко прыснула. Натаниэль облегчённо выдохнул. Настоящая.

— Эй, оставь леди в покое! — рявкнул сержант, — А ну, давай назад, бунтовщик!

— Нет, это вы оставьте его в покое! — вступилась девушка.

Рядом с ней в экипаже восседал джентльмен гораздо старше её годами. Правил парой лошадей, впряжённых в коляску, кучер-негр. Пожилому джентльмену лейтенант-федерал талдычил о том, что они заехали слишком близко к передовой, что здесь опасно, что их и через мост не должны были пропускать.

— Вам известно, кто я? — покровительственно осведомился джентльмен.

Одет он был с шиком: яркий жилет, высокий цилиндр, белый шёлковый галстук. В руках он держал тросточку с золотым набалдашником.

— Сэр, — устало сказал лейтенант, — Единственное, что я знаю, — это то, что вам здесь находиться нельзя, и я вынужден настаивать…

— Настаивать? — надменно поднял бровь его собеседник, — Лейтенант, я Бенджамен Маттесон, конгрессмен от великого штата Нью-Джерси. Что за вздор «настаивать»?

— Опасно здесь, сэр, — безнадёжно повторил лейтенант.

— Когда республика в опасности, место конгрессмена — в авангарде! — напыщенно изрёк Маттесон.

На самом деле он, как и многие другие представители высшего света, следовал за армией из любопытства и в надежде подобрать сувенир: стреляную пулю, окровавленное кепи.

— Но женщина, сэр…

— Женщина, лейтенант, — почтенная супруга конгрессмена, и, как супруга конгрессмена, готова разделить с мужем опасности и трудности государственных забот.

Фраза прозвучала так пафосно, и настолько не вязалась с прелестной молодой женщиной, что почтенная «супруга конгрессмена» хихикнула. Старбак же дивился, почему такая красавица вышла замуж за старика?

В глазах миссис Маттесон, синих, как звёздный крыж федерального флага, плясали озорные чёртики.

— Вы, правда, бунтовщик? — спросила она Старбака.

Всё в ней было белым: молочная кожа, светлые крашеные кудряшки, только платье из-за дорожной пыли имело красноватый отлив.