Бунтарка

— Да, мама на работе. Поехали.

Вскоре мы устраиваемся на моей кровати с содовой и телефонами в руках. Джоанн Джетт свернулась клубочком между нами.

Мы заходим в интернет и видим, что благодаря Люси Эрнандез о нас знает огромное количество народу.

Люси создала блог-пост обо всем, что случилось за этот год в старшей школе Ист Рокпорт Хай. Огромные траты на футбольную команду, игра «Толкни и хватай», проверки дресс-кода. Она написала о всех акциях «Мокси» и выложила фотографии и видео с демарша. Все это она опубликовала во всех социальных сетях.

Не только это. Она отправила это на все феминистские сайты, которые ей нравятся. Их ведут крутые девчонки из Нью-Йорка и Лос-Анджелеса. Которые живут в другой вселенной, которая совсем не похожа на Ист Рокпорт в штате Техас.

Они начинают говорить об истории Люси.

К обеду новость о «Мокси» распространяется не только по всему Ист Рокпорту и даже не по всему Техасу. О ней говорят в самых разных городах Америки.

ДЕВУШКИ МАЛЕНЬКОГО ТЕХАССКОГО ГОРОДКА ПРОТИВОСТОЯТ ДИРЕКТОРУ-СЕКСИСТУ [ВИДЕО]

ДЕВУШКИ МОКСИ ДАЮТ ОТПОР — И ГОВОРЯТ ДИРЕКТОРУ-СЕКСИСТУ, КУДА ЕМУ ПОЙТИ!

СТАРШАЯ ШКОЛА ИСТ РОКПОРТА ДЕЛАЕТ ИЗ ДЕВУШЕК БУНТАРРРОК

— Черт, — говорит Клодия, читая последний заголовок. Мы уже съели замороженную пиццу и перешли на мороженое.

— Клодия говорит «черт», — сообщаю я Люси по телефону. — И очень широко улыбается.

— Скажи ей спасибо, — говорит Люси. — Ты можешь поверить, что все это реально?

— И да, и нет. Учитывая, как прошел этот год, — отвечаю я. — Ты все еще под домашним арестом?

— Да. Слава богу, родители не забрали у меня телефон.

— Что теперь будет? — громко спрашивает Клодия.

— Не знаю, — отвечает Люси. — Надеюсь, все это не сойдет с рук ни Митчеллу, ни директору Уилсону.

— Люси, — говорю я, улыбаясь, — ты — настоящий герой.

— Ой, да ладно. Это ты начала «Мокси».

— Я начала, но все остальное мы сделали вместе.

— Ладно, признаю. Я герой. Но теперь мне надо пойти помочь вымыть кухню.

— Не могу поверить, что ты сидишь в своей комнате, а твои родители даже не знают, что ты стала звездой.

— Может, только американской, — не соглашается Люси.

— Нет, какие-то девушки в Англии говорят о тебе, — замечаю я.

— Да ладно. — Я слышу в ее голосе гордость и удивление. — Увидимся завтра в школе.

— Жду не дождусь.

После того как мы с Люси отключаемся, Клодия откидывает телефон в сторону и берет еще пару ложек шоколадного мороженого.

— Как думаешь, Уилсон реально исключит нас? Или сделает вид, что ничего не было?

— Вряд ли он сможет. Про нашу историю уже говорят на местных телеканалах.

Я замечаю Сета на одном из снимков на местном сайте новостей. Я просматриваю список сообщений в телефоне, надеясь, что он написал мне. Но ничего нет.

Мы с Клодией перебазируемся в гостиную, а Джоан Джетт следует за нами. Там мама нас и находит после работы. Мы сидим на диване и щелкаем местные каналы, слушая, как ведущие новостей рассказывают о «большом протесте» в старшей школе Ист Рокпорт Хай.

— Я только что услышала об этом по радио, — говорит мама. Ее глаза прикованы к экрану телевизора.

— Вивви, — говорит она. — Милая, это тебя показывают по телевизору?

* * *

Мама кладет телефон на кухонную стойку и потирает красное ухо.

— Ну, думаю, я смогла убедить бабушку и дедушку, что ты не попадешь в тюрьму, — говорит она. Свернувшись на диване, я смотрю на маму, которая вела себя очень тихо, после того как я призналась, что это я придумала «Мокси».

— Они сердятся? — спрашиваю я тихо.

Мама идет к шкафу, где у нее хранится маленькая бутылка бурбона. Она кидает два кубика льда в стакан для сока и наливает впечатляющую дозу янтарной жидкости. Только сделав большой глоток, она говорит.

— Не думаю, что они сердятся, Вивви. Они шокированы. — Мама идет в гостиную и устраивается на диване рядом со мной. — Вивиан, которую они знают, не сделала бы что-то подобное.

— А ты сердишься?

Глоток. Еще один глоток.

— Думаю, — говорит она мягким голосом, тщательно подбирая слова, — до этого момента я не осознавала, насколько ты моя дочь. И то, что Вивиан, которую я знаю… повзрослела.

Я прижимаю колени к груди.

— Это… плохо?

Глаза моей мамы начинают блестеть. Несколько слез прозрачными змейками стекают по ее щекам.

— Мам, пожалуйста, не сердись, — говорю я, подползая ближе. Я не ожидала, что она так расстроится.

— Ох, Вивиан, я не сержусь, — говорит она. — Ну, может, процентов на десять. Из-за того, что ты держала все в тайне. — Она делает паузу, в ее голосе звучит обида. — Тебе казалось, что ты не можешь мне рассказать?

— Мам, мне жаль, — говорю я, ерзая от чувства вины. — Я не то чтобы думала, что не могу. Просто… я хотела сделать это сама. Это не значит, что я боялась тебе довериться.

— Ты же знаешь, что можешь рассказывать мне все что угодно, — шепчет она.

— Да, мама. — говорю я. — Знаешь, эта идея появилась у меня после того, как я рассматривала вещи в твоей коробке.

— Так и знала, что надо было спрятать ее на чердак, — говорит мама, закатывая покрасневшие глаза.

— Так ты плачешь не потому, что сердишься?

Мама качает головой.