Бунтарка

Джейс похож на типичного плохого парня. На нем обтягивающая черная футболка, надевать которую ему должен запретить закон, а поверх нее надеты кожаные ремешки наплечной кобуры, в которой сейчас нет пистолетов. Завершают образ черные брюки и ботинки. Его темные волосы влажные и растрепанные, как будто он взъерошил их пальцами прямо перед тем, как пришел сюда. Щетина, пробивающаяся на его щеках, придает ему плутоватый вид, а его голубые глаза пронзают меня насквозь.

Джейс рассматривает меня, оценивая так же, как и я его.

– Теперь на интуитивном уровне каждый из нас знает, когда ты чувствуешь себя не в своей тарелке.

Прищуривая глаза, я опускаю руки и подхожу ближе.

– Чувствую себя не в своей тарелке вообще или с кем-то из вас?

– Последнее.

Я продолжаю приближаться к Джейсу, и он напрягается, выпрямляя спину, но не пытается помешать мне заглянуть в его глаза. Почему мне так нравится дразнить его? Нажимать на все его красные кнопки? Но он же делает то же самое со мной.

– С кем мне не по себе, Джейс? С тобой?

– Со мной, Вульфом и Аполлоном. – Он отводит взгляд. – Все как-то неправильно, и даже целая гребаная вселенная это чувствует.

Я тянусь к нему, касаясь пальцами его груди, и вычерчиваю на ней круги, пока не останавливаюсь на месте, прямо у сердца. Мне кажется, я чувствую его учащенное сердцебиение, которое говорит мне о том, что он что-то чувствует ко мне. Должно быть, так и есть.

– Ты хочешь все исправить? – спрашиваю я, и с горящими глазами он наклоняет голову.

Я не знаю, что делаю, но точно не хочу останавливаться. Я больше не хочу контролировать себя рядом с ним, потому что иногда мне кажется, что он нравится мне вопреки любым доводам рассудка.

Так что пошло оно все к черту.

Я сжимаю пальцами ткань его футболки, чтобы он не мог уйти.

– Тогда расскажи мне, как тебе было плохо. Расскажи мне, как чертовски ужасно тебе было находиться здесь одному, в то время как я… – Мой голос срывается на писк и, сжав губы, я продолжаю уже тише: – Пока я была совершенно одна и не знала, жив ты или мертв, а также что происходит с Вульфом и Аполлоном в тюрьме. Целых шесть долбаных месяцев я проторчала на том дурацком гребаном острове! – К концу мои слова все же превратились в крик, а в горле образовался комок.

Я резко отпускаю его футболку и отступаю назад.

– Я так отчаянно хотела вернуться сюда, а теперь я вас просто не узнаю. – Он смотрит в мою сторону так, будто не знает меня, – и это правда.

Я изменилась. Пусть и не могу сказать, в лучшую или худшую сторону. И еще я очень зла.

– Так спроси меня. – Он подходит ближе; выражение его лица трудно прочитать. – Спроси, Кора. Просто задай этот чертов вопрос, который вертится на кончике твоего языка и который ты боишься озвучить.

А знаете что? Отлично.

– Почему ты не искал меня, Джейс? Почему не спас меня?

Он сжимает губы, и все его тело напрягается, словно от удара током. Он ведет себя так, будто сейчас к его виску приставили оружие, но это был всего лишь вопрос.

– Я не хотел, чтобы ты возвращалась, – признается он. – Я не хотел, чтобы ты возвращалась в этот город.

На мои глаза наворачиваются слезы, а грудь сжимается от обиды. Чтобы осознать свою эмоциональную реакцию, мне требуется секунда.

– Что за чушь?

– Извини. – Джейс снова отступает назад.

– Это просто чушь, и ты это знаешь. Не лги мне! – Я толкаю его, разъяренная тем, что ему удалось меня одурачить.

Джейс отходит еще на пару шагов, но я все равно подхожу ближе и снова толкаю его в грудь.

– А Аполлона и Вульфа ты не спас тоже потому, что не хотел, чтобы они находились в Стерлинг Фолсе? Они застряли в ловушке, которую им устроил Цербер, а ты просто сидел в стороне.

Наконец-то Джейс хватает меня за запястье и толкает к стене. Он прижимается ко мне, и я откидываю голову назад, не разрывая зрительного контакта.

– Знаешь, в чем правда, принцесса? – Он говорит так тихо, что я едва могу его расслышать. – Правда в том, что мне пришлось выбрать между твоим спасением и попыткой спасти как можно больше чертовых людей в этом городе. Я не мог выбрать тебя, Вульфа и Аполлона, потому что хотел остановить эту гребаную войну, но я не смог. И скажи мне, какой был смысл в этих попытках?

– Прекрати, – качаю я головой.

– Эта война уже в костях этого города. – Он наклоняет свое лицо к моему, и его губы скользят по моей скуле, а потом задерживаются у уха, в которое он шепчет: – Правда в том, что я был так чертовски несчастен, выбирая спасение всех, кроме тебя, что в один момент чуть было не решил пустить все на самотек.

– Но ты же этого не сделал.

Скажите, разве неправильно желать, чтобы кто-то выбрал именно тебя?

– Потому что я уже раз за разом демонстрировал, что как бы сильно ни старался, я не могу спасти тебя, – говорит Джейс, и его слова пронзают меня насквозь. – Я не смог защитить тебя от Кроноса, аукциона, пожара. – Он поднимает мое запястье и проводит большим пальцем по клейму. – С таким же успехом я сам мог прижать каленое железо к твоей коже.