Бунтарка

Святой приходит в себя и, упав на колени, утягивает нас за собой. Он выкашливает воду, а затем просто сидит, понурив голову. Мгновение мы с Вульфом молча наблюдаем за ним. Мою голову начинают посещать разного рода мысли. Несмотря на то что Святой молчит, я чувствую его горе, будто оно живое и дышащее существо. Как пережить такое? Как возможно справиться со смертью любимого человека? Встретив взгляд Вульфа поверх головы Святого, я стараюсь говорить как можно мягче:

– Пойдем, нам нужно выбираться отсюда.

Мы снова помогаем Святому подняться и поддерживаем его до самых ступенек сбоку от дома. Там он берет себя в руки и, оттолкнув нас, вырывается вперед. Я хватаю Вульфа за руку и прижимаю ее к своим губам, а он бросает на меня вопросительный взгляд.

Я качаю головой, не зная, как ему сказать о том, что произошло.

– Никс…

– Нет… – Он замирает, догадавшись о произошедшем по выражению моего лица.

– Она…

Он крепче сжимает мою руку и тянет меня за Святым. Дойдя до подъездной дорожки, мы останавливаемся, и Святой смотрит на место, где кровь Никс растеклась лужей по тротуару. Вульф издает низкий горловой звук, и я понимаю, как ему больно. Они знали ее намного дольше, чем я, и сейчас находятся в ужасе, а мне ее смерть кажется ненастоящей. Будто сейчас она мертва, а завтра выйдет из комнаты вместе со Святым, демонстрируя свои татуировки и улыбку.

– Давайте, – настаиваю я, направляя Святого вперед. – Джейс понес ее к машине. Мы ее не бросим.

– Конечно, мы ее не бросим! – рычит Святой и оглядывается по сторонам, как будто ищет кого-то, кого можно обвинить в том, что произошло, но никого вокруг не осталось.

Я чувствую, как мои внутренности сковывает ужас, и, прижимая руку к груди, я пытаюсь остановить стук бешено колотящегося сердца, но это занятие бессмысленно.

Мы подходим к машинам, на заднее сиденье одной из которых Джейс уже уложил тело Никс. Святой открывает дверцу рядом с ее головой и, приглаживая волосы, аккуратно укладывает их поперек ее горла, прикрывая рану. Он кладет руки ей на грудь, а затем мягко прижимает ее к себе.

Я убираю руку со своей груди, думая о том, как его поза похожа на позу Никс, которая держала голову Святого на своих коленях, когда мы ехали из часовни. Я чувствую, как горят мои глаза, и понимаю, что это больше не Никс, а лишь ее тело.

Святой открывает дверцу пассажирского места и с кряхтением опускается на сиденье. Джейс занимает место водителя в той же машине.

– Давай, – говорит мне Вульф, повторяя мои же слова.

Я даже не осознаю, что мои глаза снова наполнились слезами, пока не начинаю моргать, давая им возможность растечься по лицу. Мир перед моими глазами расплывается, пока я поспешно вытираю их.

Я позволяю Вульфу посадить меня в другую машину и вижу, как Джейс делает резкий разворот и на большой скорости уезжает из этой дыры. Фары полицейских машин, приближающихся к особняку, отражаются от домов, а сирены вопят, только теперь я бы не хотела, чтобы шериф нашел это место.

Свет фар нашей машины отражается от той, за которой мы припарковались, на мгновение ослепляя нас, а затем Вульф дает задний ход и уезжает с места преступления. Я почти ожидаю, что несколько полицейских машин вырвутся вперед и устроят за нами погоню, но они все еще находятся на расстоянии нескольких кварталов и не знают, что им предстоит увидеть.

Какое-то время мы едем в тишине, и наконец я нахожу в себе в силы, чтобы посмотреть на Вульфа, который щурится, моргает и постоянно сглатывает.

– Быть расстроенным – это нормально, – шепчу я, и он усмехается.

– Нет, черт, это не нормально! Ничего из этого не нормально – и уж тем более мои эмоции.

– Чушь собачья! – Облокотившись на центральную консоль, я кладу ему руку на бедро. – Здесь только мы, Вульф, и ты можешь быть со мной откровенным.

Он опускает свою руку на мои пальцы, но, будто бы не желая принимать знак утешения, убирает мою ладонь обратно ко мне на колени. Мои пальцы сжимаются в кулаки, но, скорее всего, он просто выражает скорбь. Мы же не можем все реагировать на смерть одинаково, и было бы иррационально ожидать, что каждый из нас будет плакать.

Возможно, поэтому я не удивляюсь, когда он останавливает машину перед «Луком и стрелами», но не выключает двигатель.

– Хочешь побыть один? – спрашиваю я.

– Прямо в точку, – отвечает он холодным голосом.

– Ладно, – качаю я головой. – Но сначала нам нужно найти Артемиду и Аполлона, его телефон переходит на голосовую почту.

Вульф смотрит на меня, а затем снова отворачивается и кивает. Я выхожу из машины, потому что не знаю, что еще могу для него сделать, ведь вокруг нас творится полный кошмар.

В дверях клуба меня встречает Антонио. Он раскрывает свои объятия, и на мгновение я замираю, прежде чем позволяю ему обнять себя. Странно, но я хватаюсь за его рубашку и утыкаюсь лицом в его плечо, чувствуя, как в моем горле образуется комок. Он гладит меня по спине, а затем отпускает.

– Они на третьем этаже, в ВИП-зале, – говорит он и, обойдя меня, выходит в ночь.