Бунтарка и Хозяин Стужи

Едва оказавшись за дверями бальной залы, он хрипло выдохнул:

— К ларгам все! — подхватил меня на руки легко, как пушинку, и открыл портал.

Предсказуемо вышли из него мы в наших теперь уже общих покоях, где на покрывале была аккуратно разложена длинная сорочка из тончайшего шелка для первой брачной ночи. Стоило ли говорить, что она нам не пригодилась?

А ведь это была одна из главных причин моего волнения! Я думала, что буду отчаянно смущаться, что не смогу сделать все как следует… Очень переживала, что у меня совсем нет опыта в таких делах, но сейчас словно стала сутью своей магии: огненной, неукротимой, жаркой. Мы раздевали друг друга так торопливо, что платье, кажется, пострадало, а мои пальцы несколько раз срывались с пуговиц его мундира.

Один раз я все-таки покраснела: когда положила ладони на ремень форменных брюк, но потом столкнулась с его взглядом — горячим, обжигающим, проникающим, кажется, в самую суть меня, и смущение ушло, растворилось, будто его и не было. Мы целовались как одержимые, сливаясь друг с другом тело к телу, обжигая друг друга кожей и чувствами, обрушившимися на нас огненной и снежной бурей.

Хьяртан снова подхватил меня на руки, отнес на кровать, а дальше… дальше началась чувственная пытка. Его губы исследовали, кажется, каждую клеточку моего тела, заставляя ее вспыхивать от желания, всю меня. Когда начинало казаться, что я больше не выдержу, он останавливался, снова переходя к поцелуям, а после начинал снова.

Я плавилась в этой нежности, тонула в ней, и, когда он осторожно толкнулся вперед, соединяя не только наши души, не только наши чувства и магию, но и наши тела, короткая вспышка боли отрезвила лишь на миг.

Он замер, вглядываясь в мое лицо, а я облизнула губы и тихо произнесла:

— Не останавливайся… Пожалуйста!

И была права. Несколько неприятных мгновений быстро растворились, утонули в нежности и нарастающей неге наших движений. Я цеплялась пальцами за сильные плечи, падала в наше единство, в нашу сокровенную близость. Которая достигла пика такими яркими, невероятно, умопомрачительно сладкими ощущениями, что мир перед глазами взорвался огнем и снегом, и его хриплый выдох:

— Моя бунтарка, — отразился во мне дрожью. Моей и его пульсации.

Не знаю, сколько я после лежала в его объятиях, приходя в себя, а когда все-таки решилась открыть глаза… над нами плясало солнечное пламя, в котором кружились, словно в вихре метели, снежинки. Кружились, но не таяли, две силы сливались воедино, как несколько минут назад сливались мы с Хьяртаном.

— Красиво, — завороженно выдохнула я.

— Но не красивее тебя. — Он снова меня поцеловал, и магия, напоследок полыхнув над нами, погасла.

Что же касается меня, я никогда еще не чувствовала себя такой сильной. Такой наполненной. Такой абсолютно, безгранично счастливой. Глубоко вздохнув, оторвалась от его губ только чтобы прошептать:

— Я люблю тебя, мой Хозяин Стужи.

И снова увидеть ответ в его глазах.

Услышать:

— Я тоже люблю тебя, моя Бунтарка. До края земли и обратно.

Слов больше не осталось, лишь чувства. Обессиленные и наполненные друг другом одновременно, мы заснули лишь под утро. Проснулись в точности так же, не размыкая объятий, под одним одеялом. Чтобы вместе встретить наш новый день. Первый наш день в качестве мужа и жены.

Эпилог

Пять лет спустя

Ливия Селланд

— Мам, ма-а-ма! Смотри, что я умею! — Четырехлетний малыш, наш сын, подбежал к нам, показывая играющее на ладошках солнечное облачко магии. Обманчиво-безобидное, но Хьяртан тут же нахмурился.

— Что я говорил, Иштван?

— Ну па-ап!

— Что я говорил? — повторил мой супруг и самый строгий в мире отец.

— Что магия — это не игрушка.

— Что еще?

— В парке мы ей не занимаемся.

— Тогда ты знаешь, что делать.

Иштван насупился, но облачко погасил, спрятал руки за спину.

— Прости, пап.

— Все хорошо. Только больше так не делай. Хочешь, вместе запустим змея?

— Хочу! — сын запрыгал на месте. — Хочу, хочу, хочу!

Хьяртан легко поднялся, передав мне на руки совсем крохотную Веллиру. Дочь родилась меньше года назад, и назвали мы ее в честь матери моего Хозяина Стужи. Сын же носил имя моего отца. Узнав о том, как мы решили его назвать, мама плакала так, что я думала, не успокоится никогда. Но едва взяла на руки внука, как слезы высохли. Она как завороженная наблюдала за будущим королем, который крепко сжал кулачки и сопел в мягком, уютном покрывале у нее на руках.

Мама так и не стала больше ни с кем встречаться. Память об отце была в ней жива до сих пор, и она все свое время посвящала Фабиану. Брату предстояло стать князем Фолькона сразу, как только ему исполнится восемнадцать. Дед и лучшие учителя занимались с ним всем, что потребуется будущему правителю, а когда брат приезжал в гости в Драэр, они подолгу беседовали с моим мужем. Поразительно, как быстро Фабиан повзрослел! Мне временами казалось, что он готов стать князем уже сейчас.

Что касается деда, он этого ждал особенно.

— Подустал я за годы правления, — любил пошутить он. — Скоро твой брат будет за все отдуваться.