Бунтарка и Хозяин Стужи

— Мы виноваты в том, что позволили случиться трагедии, дочка. Но мы здесь, чтобы сказать: мы любим тебя, всем сердцем, и будем рады, если ты к нам вернешься. Вернешься и привезешь в Фолькон нашего чудесного внука, Фабиана, которому предстоит стать наследным князем. И нашу внучку, Ливию, — теперь дед взглянул на меня, и я порадовалась, что удержалась от слез. Потому что мама не удержалась: ее глаза сверкали, и мне стоило немалых усилий не последовать ее примеру. — Разумеется, с разрешения ее будущего супруга.

Э-э-э… что? Плакать мне сию же минуту расхотелось, я повернулась к Хьяртану. Который как-то укоризненно взглянул на моего деда.

Секундочку…

— Он знал, что ты… что ты — что?

Вот теперь Хьяртан вздохнул, а князь выглядел донельзя смущенным. Похоже, его кое во что все-таки не посвятили.

— Да, я просил руки у твоего деда, Ливия, как у главы рода. Его согласие у меня уже есть, но… — Хьяртан поднялся с трона, а после опустился на одно колено, открыв коробочку с кольцом, в ободке которого сверкнул голубым пламенем камень: — Вы станете моей женой, нэри Селланд?

Я глубоко вздохнула.

— Это и был твой сюрприз? — прошептала еле слышно.

— Именно так, — Хьяртан улыбнулся уголками губ. — Голубой — цвет одежд, которые вот уже несколько веков невесты правителей Эрнхейма надевают на помолвку.

А сразу сказать было нельзя?!

Я поняла, что мне не хватает воздуха, и снова вздохнула. Еще глубже.

Сзади раздалось тактичное покашливание, и Бьяртмар едва слышно произнес:

— Соглашайтесь уже, нэри Селланд. А то лично я хочу сегодня потанцевать.

Бабушка улыбнулась. Улыбнулся дед. Мама. Фабиан — изумленно моргнул глазами и тоже заулыбался. Улыбки вспыхивали, как огни по залу, одна за другой.

— Да, — прошептала я, больше не сдерживая слез. — Да, да, да! Я стану твоей женой!

Кольцо село как влитое, а после, когда мой Хозяин Стужи поднялся, я вскочила навстречу ему, и в вихре аплодисментов, взорвавших зал, снова почувствовала его губы на своих губах. Падая в наш новый поцелуй, хотя скорее, взлетая. Над залом. Над громкими хлопками собравшихся. В бесконечном кружении нашей любви.

* * *

Три месяца спустя

Кто бы мог подумать, что свадьба — это так утомительно! Особенно когда это свадьба правителя Эрнхейма, а еще — твоя собственная. Пусть даже хлопоты были приятными, но их было столько! Мама категорически отказалась отдавать организацию в руки кого бы то ни было и сказала, что это — ее обязанность: спустя столько лет отсутствия устроить свадьбу собственной дочери. Разумеется, во всех обсуждениях я принимала непосредственное участие и поражалась, сколько всего нужно сделать.

И все же, несмотря на уйму дел, тот самый день настал гораздо быстрее, чем я рассчитывала. Казалось бы, еще вчера обсуждала фасон свадебного платья, и вот оно уже готово, а мне его надевать завтра утром. Готовы и украшены, и бальная зала Эрнхейма, и аллеи парка, и площадка на берегу озера, где будут накрыты столы для приглашенных. Весна в этом году выдалась очень теплая, поэтому праздничный ужин было решено перенести в парк, украшенный нежным цветением, как по заказу.

Чем ближе был день брачного обряда, тем сильнее я волновалась. И хотя мама предупреждала, что это абсолютно нормально — переживать перед свадьбой, у меня никак не получалось успокоиться. В тот миг, когда я увидела себя в зеркале — в белоснежном, роскошном платье с длинным шлейфом, укутанную в кружева и облако фаты, крепящейся на высокой, невероятно красивой прическе, что-то в груди дрогнуло.

Мама же, почувствовав мое настроение, взмахом руки отпустила служанок и подошла ко мне. Остановилась за моей спиной напротив зеркала, положила руки мне на плечи.

— Все будет хорошо, Ливия.

— Правда? — Я обернулась.

— Правда. Знала бы ты, как я волновалась, когда твой отец сделал мне предложение… Хотела даже сбежать. Отказаться от этой свадьбы. — Мама на миг прикрыла глаза, а потом распахнула их: солнечная, светлая, она просто лучилась счастьем. — Как же я сейчас рада, что мне хватило смелости не отказаться! Потому что если бы отказалась, сейчас у меня не было бы тебя.

Ее ладони чуть сильнее, ободряюще, сжали мои плечи.

— Не было бы Фабиана. Вас, моих самых любимых. Моего безграничного счастья. Думай об этом, когда тебе снова захочется поволноваться. Или вспоминай, как волновалась я перед встречей с родителями.

Я невольно улыбнулась. Оказывается, бабушка с дедушкой волновались перед встречей с ней не меньше. Мама считала, что подвела их, они — что подвели ее, когда отпустили с тем хитрым ларгом. Именно поэтому до последнего откладывали разговор с ней. Поэтому после нашего с Хьяртаном поцелуя на приеме в их честь, ставшем еще и помолвкой, рассказали, как все было. Почему они слепо доверились эрцгерцогу и чувствам мамы. Почему так легко отпустили.