Бунтарский дух

Рабиндранат соглашался с ними: «Да, я бесполезен. От моей жизни нет никакой пользы. Я настолько бесполезен, что даже у моих стихов нет никакой цели. Птицы поют без цели, цветы распускаются без цели. Песня, которую я пришел спеть, до сих пор остается неисполненной».

Эти строки Рабиндранат писал в старости. Но даже на смертном одре его последние слова звучали так: «Песня, которую я пришел спеть, до сих пор остается неисполненной. Всю жизнь я пытался сметь ее на разный манер, исполнить ее на разных инструментах. Людям нравились мои стихи, они высоко ценили их, но в моей душе все равно остается рана, ведь я не смог исполнить ту песню, ради которой пришел в этот мир».

Таков опыт всех великих мистиков, поэтов, художников. Великий человек непременно испытывает подобные чувства. Можно завершить только мелочи, можно реализовать только мелкие желания. Чем величественнее желание, тем глубже стремление - с каждой секундой вы приближаетесь к цели, но никогда не достигаете ее. Расстояние между вами и целью остается точно таким же, как и в тот день, когда вы пустились в странствие.

«Песня, которую я пришел спеть, до сих пор остается неисполненной». Тогда чем же я занимался всю жизнь? «Всю свою жизнь я провел, настраивая и расстраивая свой инструмент». Я просто пытался найти необходимый инструмент, правильно настроить его, но у меня ничего не получилось.

«Время еще не пришло. Слова еще не произнесены. Я мучаюсь, терзаемый желаниями в своем сердце». В моем сердце осталась глубокая рана.

«Цветок пока что не распустился, лишь ветер поет». Эти слова имеют огромное значение, потому что они описывают не только внутренний опыт Рабиндраната Тагора, но и опыт тысяч гениев всего мира.

Гений может много сказать, многим поделиться. И его послание не поместится нив каких словах, люди не смогут понять его.

Как-то раз некий человек спросил суфийского мастера Баязида: «Чем ты занимаешься?» Он не знал, что Баязид был мистиков, к тому же суфии живут очень просто. До тех пор, пока вас не представят суфию люди из его круга, вы никогда не поймете, что этот человек суфий. Баязид ответил тому человеку: «Чем я занимаюсь? Я продаю очки в городе слепцов».

Человек удивился и воскликнул: «Что вы такое говорите! Разве слепым нужны ваши очки?»

Баязид объяснил: «Это не мое дело, пусть люди сами разрешают эту трудность. Для меня главное - уговорить их купить очки. Я не знаю, смогут слепцы видеть через них или нет».

«Вы сумасшедший!» - воскликнул незнакомец.

«Вы совершенно правы», - согласился Баязид.

Но об этом будут говорить все мистики. Они продают очки в городе слепых или поют песни в городе глухих, или учат танцевать в городе хромых. Разумеется, с одной стороны, они переживают экстаз, который хотят выразить, но, с другой стороны, они ужасно мучаются, потому что все, что они хотят выразить, всегда так и остается невыраженным.

Если вы сможете понять эти строки Рабиндраната, то гораздо лучше поймете страдания мистиков, муки всех великих поэтов. Такое понимание также поможет вам понять, почему многие мистики предпочитали хранить молчание. Мистики понимали, что им все равно не удастся достичь умов людей, поэтому лишь немногие среди них решались говорить. Они говорили не потому, что полагали, будто могут выразить то, что пережили. Они говорили потому, что в сердцах некоторые слушателей их слова могли запустить некий процесс. Не то чтобы их слова передавали истину, но их неустанные усилия могли пробудить в вас нечто дремлющее. Если это не удастся их словам, то это сделает само их присутствие, безмолвие, глубина глаз или окутывающая их благодать... Мистики надеялись, что среди миллионов людей сможет пробудиться хотя бы один человек.

Поэтому они не разочаровывались, если их никто не слушал. Они не падали духом, если люди покидали их. Мистики не огорчались, даже если их предавали. Все это они ожидали от людей. Чудо заключается в том, что немногие люди отказываются от предательства и следуют за своим мастером с глубокой любовью и доверием.

Умы эти немногих, может быть, не смогут воспринять мистику, но их сердца непременно услышат призыв, вызов.

Храня такую надежду, я беспрестанно говорю уже тридцать лет. Даже если немногие люди обратятся к Богу, я почувствую, что мои усилия потрачены не напрасно. Я не умру с тоской, как Рабиндранат Тагор.

- Достаточно, Вимал?

- Да, Раджниш.

Глава 20 Забудьте о просветлении

Раджниш, мне комфортно, когда я обращен во внешний мир и совершают некие действия. Когда же во мне воцаряется покой, и «суетливая пчела» во мне не желает никуда лететь, мне становится не по себе. Может быть, во мне умирает «деятель»? Смогу ли я когда-нибудь расслабиться и в действии, и в тишине?