Буратино. Правда и вымысел…

— В каком смысле «кровь пить»? — глаза мальчишки расширились от ужаса. — Как вампиры, что ли?

— Ну, что-то типа. Понимаешь, ты всё равно попадаешь в зависимость либо от одних, либо от других. И ещё неизвестно, кто лучше. Одни, конечно, покруче будут.

— Это кто?

— Полиция, конечно. И чем выше чин, с которым ты сотрудничаешь, тем вольготнее ты себя можешь чувствовать.

— А что значит «сотрудничать»?

— Болван, это значит платить им долю с бизнеса. Тогда они тебя защитят от бандитов, от налоговой полиции, по возможности, и лишний раз не посадят.

— Какие же заботливые, эти наши полицейские!

— Это уж точно. Жаль, что только заботятся они о себе.

— А бандиты?

— Бандиты, если они, конечно, не фуфлыжники, тоже будут блюсти твои интересы за твои денежки. Но люди они алчные. И если твой бизнес пойдёт хорошо, могут тебя отодвинуть в сторону.

— В какую?

— Как правило, вниз, на полтора метра в землю. Это у них быстро, шесть секунд — и готово.

— Так быстро?

— Да, уж поверь мне, в этом они мастера: не успеешь и «мама» сказать, как окажешься под землей. Кроме того, у них есть существенный недостаток: больно они высоконравственные.

— А разве это плохо?

— Хорошего мало. У них есть закон, который называется «заподло»

— Звучит как-то страшно, — поёжился Буратино.

— Ещё бы. Эти их законы суровые, хотя и странные: например, нельзя иметь дело с гомосексуалистами, нельзя воровать у своих же. А ещё бандиты ведут себя как графья и обзывают всяких мелких жуликов «коммерсантами» и прочими обидными словами.

— Наверное, мне больше нравятся полицейские, — задумчиво произнёс мальчик.

— Согласен, они чуть получше. Но есть одно «но».

— Какое «но»?

— В общем, если ты не можешь давать им деньги столько, сколько они считают необходимым, тебе придётся оказывать им услуги. Услуги пикантного свойства.

— Это какие ещё услуги?

— Услуги эпистолярного жанра.

— Не понял.

— Тебе придётся доносить на всех, кого ты знаешь.

— На всех? — удивился Пиноккио.

— Конечно же, не на всех, — раздражённо произнёс Говорящий Сверчок, — это делается выборочно. Вот, к примеру, не понравился тебе синьор почтальон…

— Почему же? Он мне нравится, — сказал Пиноккио.

— Да не перебивай, болван. Я же тебе говорю: «например». Так вот, не понравился тебе синьор почтальон — ты берёшь и пишешь: так, мол, и так, почтальон ворует газеты и журналы, особенно похабного содержания, и реализует их по знакомым за полцены. И ты отправляешь такое письмо куда следует.

— Ой, тогда, наверное, у синьора почтальона будут неприятности, — размышлял вслух Пиноккио.

— Конечно, будут, для этого ты и пишешь.

— Я должен буду писать на всех, кто мне не нравится?

— Поначалу — да. Потом привыкнешь и будешь писать на тех, к кому ты равнодушен, а потом уже и на тех, кто тебе симпатичен.

— А зачем писать на тех, кто симпатичен? — искренне удивился мальчик.

— Не зачем. А по привычке. Смысл моего рассказа в том, что донос — штука тонкая, им надо уметь пользоваться, иначе могут быть неприятности.

— Я думаю, если не напиваться в трактире и правильно обращаться с корреспонденцией, всё может быть по-другому, — произнёс Пиноккио, — как вы, синьор Говорящий Сверчок, считаете?

— Может, обойдётся, а может и не обойтись. Ты, может, и не напьёшься в трактире, а где гарантия, что и секретарь окружного полицейского участка тоже не напьётся? Такой гарантии никто дать не может. Вот, помню я, как-то был один случай. Один добропорядочный гражданин в сговоре с двумя другими добропорядочными гражданами на ярмарке у крестьянина увели лошадь, предварительно выпив с этим крестьянином водки. Крестьянин, как полагается, от клофелина умер. Сердце, понимаешь, не выдержало. Казалось, всё кончилось для граждан хорошо: лошадь они продали и стало было деньги делить, но в одном из них вдруг проснулась совесть. И чтобы не делиться добытым с остальными, он накатал на них донос: так, мол и так, тот-то и тот-то есть подлецы и, вовсе даже, конокрады. И как полагается, на этом доносе поставил свою подпись и число. А видишь ты, какая незадача вышла: у племянника шурина секретаря окружного полицейского участка были именины и к тому же этот секретарь любил выпить, как свинья. И пошёл этот болван-секретарь именно в тот трактир, где сидели за кружечкой с пивом именно те двое добропорядочных людей, на которых третий добропорядочный написал донос. И, как следствие всего этого, нажрался водки наш секретарь, что называется «в рык» и упал в лужу как раз около трактира. А те двое господ, что сидели за пивом, тоже вышли из трактира и, увидев, что в луже спит человек, решили ему помочь. И давай у него по карманам шарить, а заодно и в папочку к нему заглянули. А как ты думаешь, что у него было в папке?

— Донос на этих приличных людей, — сообразил Буратино.

— Точно, а ты говоришь, обойдётся, вот ведь как бывает.

— Ой, синьор Говорящий Сверчок, а что же было дальше?