Буратино. Правда и вымысел…

Добежав до тётки Джульетты, он нашёл её на боевом посту. Синьора сидела у калитки, ждала клиентов и планомерно заплёвывала всё пространство вокруг себя шелухой от семечек. Эта шелуха была повсюду, включая нижнюю губу, двойной подбородок, огромную грудь и брюхо женщины.

Громко чавкнув и выплюнув очередную порцию шелухи себе на подбородок, Джульетта поздоровалась со всей своей приветливостью, на которую была способна:

— Доброго здоровьичка, маленький носатый синьор. Кто это вам рыло подбил так, что и глаза не видно?

— Так получилось, — ответил Буратино, потирая глаз и вспоминая папашу, — ударился где-то.

— И то видно, что ударился неплохо. Как только свой длинный нос не сломали с вашим вредным характером.

— Ну ладно, — разозлился Пиноккио, — ты свой нос береги, а то его тебе тоже могут сломать, хоть он и не длинный. А сыны твои где?

— Как обычно, — нейтрально ответила тётка.

— А обычно — это как? — не отставал Буратино.

— А зачем они тебе? — спросила торговка, отправляя новую пригоршню семечек себе в рот.

— Здорова ты, тётка Джульетта, семечки жрать, — восхитился мальчик, — а сыны твои, всё-таки, где?

— Да на кухне, опять жрут, наверное. И жрут, и жрут, и жрут, и жрут, как не полопаются только. Верь-не верь, одного лука в неделю мешок сжирают, сытости на них нету. А зачем они тебе?

— Дело есть.

— А что за дело, может, я подсоблю?

— Чем же ты подсобишь, окромя жранья семечек, — засомневался Пиноккио, — ну разве что ещё незаконно самогоном торговать можешь.

— И гляньте, какой умник-законник выискался, — обиделась Джульетта, — вот запрещу сынам с тобой якшаться, тогда узнаешь.

Но тут из дома вышли эти самые сыны, которым мамаша собиралась запретить с кем-то якшаться, и Буратино с невольным восхищением уставился на них: здоровые были парни. А парни, в свою очередь, увидели Буратино и обрадовались:

— Здравствуйте, синьор Бурмандино, — поздоровался Серджо — старший.

— Дубина, — поправил его младший, но более умный Фернандо, — не Бурмадино, а Борматано.

— Здравствуйте, ребята. — Пиноккио даже протянул им руку, не побоялся.

Те пожали руку мальчика своими огромными лапищами аккуратно, даже с нежностью.

— Давненько мы вас не видели, — сказал младший.

— И морда у вас без синяка была в прошлый раз, — добавил старший.

— Да, — погорился Буратино, — побили меня, ребятки.

— Хе! — усмехнулся Серджо, — Разве это побили, это погладили. Вот если бы мы вас били, вы по улицам, точно франт какой, не разгуливали бы, лежали бы себе тихо в больнице, либо ещё где, кровью бы харкали.

— Это точно, — поддержал старшего Фернандо, — уж ежели мы бить начнём, так самим страшно. Вот помню, мы сапожника били, так он потом в овраге два дня валялся. Все вокруг него ходили — жалели: кто водичку ему принесёт, а кто так постоит, пожалеет, а всё равно — издох! Во как!

— Да, было такое, — подтвердил Серджо.

— Вы, ребятки, и вправду подраться не дураки, значит, я пришёл по адресу, — произнёс Буратино.

— По какому? — поинтересовался Серджо.

— Не важно, — ответил Пиноккио, — в общем, мне надо слегка потрясти кое-каких хулиганов, и я на вас рассчитываю. И за это заплачу.

— Это запросто, где они, давайте их сюда, — обрадовался Фернандо.

— Всё будет завтра в полдень, на берегу моря, у ручья. Знаете где это?

— Конечно, знаем, — сказал младший.

— В полдень будем, а то и с утра придём, чтобы не забыть.

— Вот и славно, — сказал Пиноккио и, достав из кармана две монеты достоинством по одному сольдо и протянув их братьям, добавил: — а это вам аванс в знак нашей дружбы. Завтра получите ещё.

— Ух, ты! — восхитился Серджо. — Неужто нам?

— Купите себе колбасы или пирожков каких-нибудь.

— Мне ещё никогда денег не давали, — произнёс Фернандо и мечтательно закатил глаза в предвкушении колбасы, — и пирожков с мясом я никогда не ел. Мы с братаном на рынок ходим их нюхать, да нас полицейские шугают.

— Побежали-ка, брат, — сказал Серджо, — на рынок полакомимся.

— Побежали, — согласился младший.

— Эй, вы только не забудьте, — крикнул им вслед Пиноккио, — я вас в полдень жду у моря.

— Не извольте беспокоиться, синьор Барбандино, мы уж с утра там будем, не подведём, — и они убежали на рынок.

А Джульетта, видя такое дело, вцепилась в рукав мальчика и застонала:

— И что же вы, синьор, как вас там, Бандурино что ли, делаете? И зачем моим сынам неумным денег даёте, они же их в один присест прожрут, лучше бы мне дали, а я бы им применение нашла.

— Не сомневаюсь, — ответил Буратино, освобождая свой рукав.

— А я бедная, а полиция меня грабит и забулдыги долги не отдают, а сыновей-кровинушек кормить надо, а они, заразы, жрут, как лошади, сами видите. А денег у меня нету хлебушка им купить, — запричитала тётка Джульетта, не желая выпускать рукав, — вы уж, синьор Берладино, войдите в положение, раз такой богатый и знатный, дали бы бедной мамаше хоть бы десять сольдо на хлеб для деток. А то ведь помрут или рахит у них разовьётся.

— Денег не дам, — заявил Буратино довольно твёрдо и, наконец, оторвался от прилипчивой торговки, — а как помочь вашей бедности, подумаю.