Буратино - правда и вымысел. Часть 3. Чугунные крылья Икара

— Ты пей, не стесняйся, — любезничал шарманщик.

— Выпью, — сказал Фальконе и выпил и налил себе ещё, боясь, что Карло отберёт и водку.

Но Карло спокойно чавкал кашей и даже не обратил на это внимания, он был хитрый, он знал, что Фальконе много не надо. А так как он ещё и болтун, то скоро язык у него развяжется сам собой. После третьего стаканчика Джузеппе помрачнел и заговорщицки зашептал:

— А сынок-то ваш, синьор шарманщик, скажу я вам, о-го-го!

— Это ты к чему? — лениво поинтересовался музыкант, делая вид, что эта тема его не интересует.

— Да к тому, что сынок у вас, вы уж не истолкуйте меня неправильно, но людоед отменный. Как говорится, яблоко от яблони… Да, ох какой он! Ух, аж говорить об этом страшно, ей-богу.

— Да брешешь ты как всегда, — отмахнулся Карло, — никакой он ни «о- го-го», так — шпан портовый.

— Ну да, шпан, — не согласился Джузеппе, — знаете, как его все боятся!

— Кто все? Его кроме тебя никто в грош не ставит.

— Ни в грош? — возмутился Фальконе. — Да это вас никто в грош не ставит. И его тоже раньше не ставили, да только где все они? Нетути, кончились. А сынок ваш с доном на короткой ноге и полиция у него в кармане.

— Ну, это ты опять сбрехал, — не поверил шарманщик. — Прямо уж вся полиция в кармане?

— А то нет. В кармане, чтоб мне сдохнуть. Я ещё когда с вашим сынком работал, мы уже тогда для полицейских всякие услуги делали.

— И какие же услуги?

— Да такие. Убиенных в море возили на тачке, — Джузеппе огляделся по сторонам, — разрубленных для удобства доставки.

— Да ну тебя, дурь какую-то рассказываешь.

— Дурь?! Да вот вам истинный крест, — он перекрестился, — сам возил. Они в мешки были сложены кусками, а полицейские сколько раз нас видели, ни разу не остановили.

— А сколько же ты раз мертвецов возил?

— Один, мне и одного до смерти вспоминать. А мертвяк был, — Джузеппе опять огляделся боязливо, — был из полицейского управления, его там до смерти замордовали, а сынок ваш похоронами занимался.

— А где же он их хоронил? — заинтересовался шарманщик.

— В море.

— А-а, — Карло махнул рукой, понимая, что из моря никаких улик не достать. — А ещё что знаешь?

— Так налётчик ваш сынок.

— Та это всем известно, раз часы золотые носит. А ты поконкретнее скажи, сам-то хоть в одном налёте был?

— А то нет, был у нас налёт на порт, украли мы шесть мешков кофе.

— И ты воровал?

— И я.

— А стрельба была?

— Не было, всё тихо было, Буратино — он умный, мы даже сторожа не видели.

— Ну, а говоришь, налёт, — разочарованно произнёс шарманщик. — Какой же это налёт, если стрельбы не было. Это воровство. А налёт — это когда жертвы бывают.

— У нас тоже жертвы были, — произнёс Фальконе.

— Да ну? — оживился шарманщик. — И кто же?

— Я, мне мешком по голове попало, когда я в воду упал.

— Дурак ты, раз такое дело, — опять разочаровался Карло. — А почему же, не могу понять, вас полиция не поймала?

— Так говорю же вам, у него всё схвачено с полицией. Полицейские за этот кофе шестерых цыган посадили, а сынок ваш вон в дорогих бричках ездит.

— Да, — сказал Карло и призадумался. — Ты давай-ка ещё выпей и ещё что-нибудь расскажи.

И Джузеппе Фальконе стал рассказывать дальше всё что знал и что не знал тоже. Шарманщик вернулся домой часам к десяти утра, он был бодр, сыт и озабочен. Доносчик сразу сел писать донос. Но прежде чем написать, он немножко подумал: «Не Бог весть что, но хоть что-то». Да и в случае чего и Фальконе подтвердит наличие коррупции в местной полиции». И музыкант заскрипел пером.

Глава 26 Осуществление мечты, или загадки женского сердца

А наш герой ни сном ни духом. Не ведал он, что над ним сгущаются тучи, и жизнь казалась ему прекрасной. А чего ему было грустить? Работа шла, с Рафаэллой отношения становились всё ближе, а пока не стали совсем близкими, он забавлялся с весёлыми девушками, которых Лука Крючок знал немало.

Но девицы девицами, а Рафаэлла стояла, конечно, на первом месте. И Пиноккио с трепетом ожидал того момента… В общем, вы и сами знаете, какого момента ожидал Буратино. А он, то есть момент, всё не наставал и не наставал. Что стало немного раздражать нашего героя. И это раздражение стало чуть-чуть влиять на его отношения с красавицей. Но, с другой стороны, лёгкость, с какою девушка соглашалась целоваться и позволяла себя обнимать за разные места, наталкивала Буратино на мысль, что заветный миг не за горами.

Однажды поздно ночью он пришёл со свидания и нашёл Луку бодрствующим.

— Чего это ты не спишь? — поинтересовался Буратино.

— А чего спать, всё равно разбудишь, — отвечал Крючок, откладывая «Сексопатологии».

— Это да, — согласился Пиноккио. — Ты мне, Лука, объясни, что же это бабы за существа такие. Никак я не могу их понять.

— Э-э, брат, куда хватил. И поумнее нас с тобой люди головы ломали, а разгадать не смогли, потому как баба — самая загадочная животная на земле. И чёрт её знает, что её нужно, окромя замужества. Они же из ребра сделаны.