Буратино - правда и вымысел. Часть 3. Чугунные крылья Икара

— Я думаю, что он паровую молотилку купил, — сказал специалист по творчеству шарманщика. — Я видел такую на сельскохозяйственной выставке, ревёт она в том же тембре.

— Ну да, конечно, — не поверили два других соседа знатоку сельхозтехники. — Зачем этому тунеядцу молотилка? Что он в ней обмолачивать будет?

И тут Карло завыл ещё сильнее, и все трое решили разойтись подобру- поздорову, а то от этого Карло неизвестно чего ждать.

Но этот разговор был первым из многих других, которые вели соседи по этому поводу, так как Карло продолжал орать весь день.

Смеркалось, а соседи всё не спали, они собирались в кучки, чтобы обменяться мнениями по поводу звуков, доносившихся из каморки шарманщика. Версий было много, но к единодушию соседи прийти не могли.

— Корова у него телится трудно, — безапелляционно заявила прачка, что жила в доходном доме в подвале. — Что же я коров не знаю, они завсегда так ревут, когда роды тугие.

— Сама ты корова, — не соглашался с ней музыковед, — говорю же, паровая молотилка.

— Не-а, — сказал слесарь с шахты, — молотилка ритмично работает, и клапан у неё должен свистеть. А здесь свиста мы не слышим, токмо ревёт. И то неритмично и с подвыванием.

Слесарь считался на улице человеком образованным, когда трезвый, и спорить с ним насчёт молотилки музыковед не стал.

— А что же это тогда? — спросил он.

— Говорю же, корова телится, — упорствовала прачка.

— Иди ты отсюда, — посоветовали ей представители сильного пола, — от тебя дурь одна. Вот подумай своими бабьими мозгами, откуда у Карло корова? Ты хоть башкой своей бабьей думаешь?

— Оттудова, украл, конечно, откудова ещё, — бубнила женщина.

— А может, он какого кота наживую освежовывает? — предположил неуважаемый на улице рабочий типографии.

— Экий ты дурень, — ответил ему специалист по музыкальному творчеству шарманщика, — где же это видано, чтобы кот таким басом орал, от которого аж ложки в стаканах тренькают.

— А что же, сосед, у вас тренькают? — поинтересовался слесарь.

— А то нет, я же с ним совсем рядом проживаю. И ложка тренькает от этого рёва так, что чай пить нет никакой возможности.

— Парадокс, — сказал слесарь, и все даже чуть-чуть испугались такого страшного слова, но поняли, что слово не ругательное, а научное, так как слесарь был страшно образованный и умный. А умник продолжал морщить лоб, произнося: — Коровы у Карло нет, молотилка так не работает. Что же там так ревёт? Загадка природы налицо.

— Может, сходить посмотреть, — робко предложил линотипист.

— Точно, — обрадовался музыковед, — вот ты и сходи.

— А чего я?

— Так ты же предложил, — с этими словами ближайший сосед Карло поймал печатника за рукав.

— Не пойду я, — вырвал рукав печатник. — Что же я, совсем, по-вашему, дурак? Полицейского зовите, а мне на работу завтра.

С этими словами он поспешил убраться восвояси. А полицейского звать никто не стал, и все стали тоже разбредаться. Последним был слесарь, он постоял ещё пару минут, покуривая и прислушиваясь к рёву. Человек напрягал свой пытливый ум, пока не докурил. А потом плюнул на это дело и пошёл домой, сказав напоследок:

— Парадокс.

А Карло с наступлением сумерек не сдался, он продолжал орать. Слава Богу, что долгое пение натренировало ему глотку, а боль в руках и обида в сердце стимулировали его вокальный потенциал. Больше всего Карло расстраивал тот факт, что бутылка вина, которую он попытался взять за горлышко зубами, упала на пол и теперь лежала там наполовину пустая. То вино, которое разлилось на стол, Карло давно слизал насухо. А вот то вино, что вытекло на пол, сильно расстраивало шарманщика. От чего в его рёве слышался какой-то душевный надрыв.

И когда настала ночь, да такая, что хоть глаз коли, Карло своей единственной ногою стал нащупывать прохладу стекла бутылки. И, чувствуя совсем близкий сосуд, он снова орал от обиды.

Дело двигалось к рассвету, когда мастер Антонио, сосед Карло, не выдержал. Он в последнее время и так не очень хорошо спал, а нынешней ночью и вовсе не мог заснуть из-за рёва. Антонио был незлой человек, но ещё днём он с удовлетворением подумал, что его буйный сосед сильно страдает и, видимо, отходит в лучший мир. Время шло, страдания продолжались, но отход соседа всё время откладывался. А вместе со страданиями Карло Антонию потихоньку тоже начал страдать. В полночь мастер просто ворочался в кровати, в два часа ночи он ходил по дому, затыкая себе уши пальцами, а к четырём часам мастер не выдержал. Он взял небольшой топорик и направился к дому соседа.

Несколько секунд Антонио стоял у двери шарманщика, вслушиваясь в рёв страдальца. А затем, всё-таки набравшись храбрости, толкнул дверь и вошёл в жилище музыканта. Карло, занятый очередной своей вокальной партией, не заметил вошедшего и поэтому очень сильно вздрогнул, когда Антонио крикнул ему прямо в ухо:

— Что же вы орёте, сосед, ночь на дворе всё-таки.

— А-а, ты? — безумные глаза музыканта уставились на столяра. — Топор принёс? Убить хочешь? — Карло увидел отблеск луны на топоре.