Бурелом

Виктор не слушал брюзжание тракториста — привык. Отчего-то вспомнилась армейская жизнь. Наверное, потому, что вчера получил от своего дружка Платона Корешова письмо. Тот обещал приехать…

Полушкин гнал трактор быстро. В кабине становилось душно, пахло соляром. Волок с каждым метром становился круче, строптивей. Виктор, держась за боковину сиденья, думал о предупреждении мастера — ни в коем случае не ездить через лысое место, что на гребне сопки. Можно сорваться в овраг. Недаром сопка называлась Медвежьей — головастая, крутая, густо поросшая толстыми, длинными, как свечи, кедрами.

— Не спи, сейчас самое трудное, — грубо толкнул Полушкин в бок Виктора.

Виктор и сам уже видел «лысину», как называли ее в бригаде. А справа овраг. Полушкин всей грудью налег на рычаги, глазки его беспокойно забегали. Через лысое место до поваленных деревьев рукой подать, в объезд далеко. Тракторист минуту колебался, потом потянул на себя правый рычаг, ногой выжал левую педаль. Трактор круто развернулся и на полной скорости ринулся к «лысине», лишенной травянистого покрова, отливающей желтой глиной.

От поваленных деревьев, навстречу трактору, косолапя бежит вальщик Семен Кошеида. Он что-то кричит, неистово размахивая короткими руками. Его безбровое лицо выражает испуг и крайнюю растерянность. И тут Виктор почувствовал, как неестественно, всем корпусом, задрожал трактор. Гусеницы проворачивались вхолостую. Комья глины залетали в кабину. Полушкин крепко и витиевато выругался. Трактор медленно затягивало в овраг. Полушкин дал задний ход. Тщетно.

— Фу! — выдохнул он и тут только вспомнил о помощнике. Не оборачиваясь, крикнул: — Прыгай!

Виктор не пошевелился.

— Прыгай, тебе говорят!

Виктор не рассчитал прыжка, кубарем скатился в овраг. Холодная ключевая вода попала за ворот. Правая щека кровоточила. Он поднял голову — краешек гусеницы уже свисал над оврагом. Виктор рванулся, полез по откосу, цепляясь пальцами за деревца и корневища. Вконец обессиленный, ткнулся носом в пахучую траву. Сердце, как движок — тук-тук-тук!

Вальщик участливо подал руку, в самое ухо спросил:

— Зачем вас сюда понесло?

— Значит, надо было! — отрезал Виктор, рассерженный неуместным вопросом.

— Я побегу на верхний склад, — снова сказал Кошеида. — Может быть, успеют помощь подослать…

Завидев убегающего Кошеиду, Полушкин выпрыгнул из кабины, закричал:

— Куда?! Вернись!..

Вальщик не слышал. Полушкин сплюнул, махнул рукой Виктору, приглашая за собой. Они приволокли хлыст, сунули его между гусениц. Потом второй, третий… Трактор больше не сползал в овраг. Но Полушкин и не думал отдыхать. Он велел рубить ветки и забрасывать ими злосчастное место. Наконец опасность осталась позади. Полушкин вывел трактор в безопасное место.

Перепачканные до ушей глиной сели перевести дух под деревом. Только сейчас Виктор увидел солнце. Оно, точно огненно-рыжий клубок, запуталось в густом переплетении еловых веток и теперь беспомощно повисло над тайгой. Под старыми слежавшимися листьями земля прела. По падям она курилась голубовато-белой испариной.

— Проскочили-таки, — первое, что вымолвил Полушкин. — Нашумит Кошеида зря… Давай-ка быстренько соберем пачку… Чокерист еще заболел, черт его!..

Минут через двадцать первая пачка хлыстов была сформирована. Она состояла из пяти толстых бревен.

— Опять от Волошина попадет, — осмелился напомнить Виктор, дотронувшись до больной щеки.

— Не твое собачье дело! — волосатая бородавка на верхней полушкинской губе грозно зашевелилась.

Забравшись на сиденье, Виктор подумал, что, может быть, этот рейс и стоит толстомерных хлыстов. Только Волошин настырный, если уж сказал, что тонкомер не брать и через лысое место не ездить, то от своего принципа не отступит.

2

Леонид Павлович Наумов, начальник лесопункта Тананхеза, любил начинать свой утренний обход с гаража. Гараж обнесен высоким дощатым забором. На юго-западной стороне скрипучие железные ворота. Из ворот выбегала резвая грунтовая дорога. Она огибала нижний склад, который находился на самом берегу реки, перемахивала через мост и безудержно устремлялась через перевал и хлюпкие мосточки к районному центру. В километре от поселка лесорубов от дороги резко в сторону отходила другая, менее резвая дорога — ухабистая, горбатая. Она лезла через буреломы и говорливые таежные ключи к мастерскому подучастку Волошина.

У Леонида Павловича приподнятое настроение; планы по вывозке и заготовке леса подучастками из месяца в месяц перевыполнялись, сплав по первичной реке закончен досрочно. При передаче зачистки Унанхинской сплавной конторе была выпита не одна бочка пива, а потом его, Наумова, как есть в одежде рабочие искупали в реке. Таков уж обычай у сплавщиков с незапамятных времен — купать по окончании сплава начальство. Когда-то и сам Наумов купал начальников лесопункта…

Леонид Павлович хозяйским придирчивым взглядом прощупал выходящую из ворот гаража машину.

— Митькин, — погрозил Наумов шоферу, — смотри мне, чтобы без калымов!..