Бурелом

Не хотелось расставаться с теплой постелью. «А если бы я женой была, и мужу на работу надо идти?»

Рита вскочила, быстро оделась. Родители еще спят. Надела фуфайку, рукавицы, вышла на улицу. На дворе совсем еще ночь. Брр, как холодно! Набрала целую охапку дров. На кухне, стараясь не греметь, разожгла печь. Печь весело загудела.

Рита подвязала фартучек. Чего бы такого приготовить? Сделаю-ка я пельменей. Завела тесто. Через мясорубку пропустила мясо. «Интересно, как это мама успевает завтрак приготовить, уж шесть часов, а она спит. — Девушка спешит, она вся в муке. — Фу, отдувается она. — Трудно, наверное, быть женой».

— Ты что здесь делаешь?! — удивленно протянула, выходя на кухню, Софья Васильевна. — Илья, глянь-ка, дочь завтрак вздумала готовить…

Выходит заспанный Илья Филиппович. Поводит носом.

— Вкусным чем-то пахнет, — говорит он.

— Пельмени завела, — смеется Софья Васильевна. — Да кто же их утром делает? Надо с вечера завтрак готовить…

— С вечера? — переспрашивает Рита и смеется. — А я-то думала, надо вставать так рано…

— Чего тебе вставать, — недоуменно пожимает плечами Софья Васильевна. — Пока не при муже живешь…

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ТРЕТЬЯ

1

Турасов, если не каждый день, то через день стал наезжать на лесопункт Тананхеза. Дорога уже расползлась, и его «козлик» останавливался у конторки обычно забрызганный грязью… Сам Турасов в неизменной кожанке и сапогах заявлялся в контору и прямо заходил к Наумову. Если в кабинете не оказывалось Волошиной, он перебрасывался с Наумовым несколькими словами, и мчался на мастерский подучасток…

Близкая весна теплым ветерком вливалась в открытое боковое окно машины. Это была его, турасовская, тридцать четвертая весна. «Тридцать четвертая… — думал он. — Не много ли, чтобы, как мальчишка, бегать за Волошиной?» — Турасов уже как-то свыкся с мыслью, что он теперь холостяк. За все это время, с тех пор, как он выехал из города, бывшая жена не написала ему ни строчки. Только сейчас Турасов начинал понимать, что не нежелание Кати выехать из города расстроило их семейную жизнь. Это началось значительно раньше, когда он еще работал в управлении. Как-то так получалось, что Турасов стал жить сам по себе, Катя сама по себе… Установить тот день, когда было положено начало этому, Турасов бы, наверное, не мог. Да и кто в таких случаях может? А было так: он потерял желание делиться с Катей какими-то своими мыслями, планами, мечтами. Он говорил, а у Кати читал на лице такое безразличие, что дальше говорить язык просто не поворачивался. Так и остался он один на один со своими планами и мечтами.

Баранка дернулась. Турасов машинально крутнул ее вправо и едва не заехал в кювет. Скоро сплав, надо бы еще проехать на нижний склад… А  о н а  волнуется — зима не оправдала идею проекта. Вчера Турасов разговаривал по этому поводу с Ритой. Он понимал, что, несмотря на печальный итог, идея Волошиной стоит того, чтобы ее внедрить. Сейчас же просто сказалась неподготовленность механизмов. Поэтому он все-таки решил отдать приказ о подготовке к переводу участка Тананхеза на новую технологию.

Чем ближе к верхнему складу, тем дорога становилась хуже, приходилось то и дело переключаться на первую скорость. Турасов же не любил медленную езду, как, впрочем, и все, что делалось медленно… И в Рите ему сразу же понравилась стремительность, горячность, которая была так сродни его собственной душе…

И опять топь. Она будто нарочно повстречалась на пути, чтобы еще раз подтвердить правильность доводов Волошиной — зимой топи замерзали. Зимой вози по ним лес — и никаких тебе затрат на строительство дорог. Ведь сколько тысяч рублей пожрали эти топи. Старший экономист как-то прибросил на бумаге. Получилась такая внушительная цифра, что Турасов за голову схватился: древесина, которую заготавливали мелкие лесоучастки, была «золотой». Она не оправдывала тех средств, которые на нее затрачивались.

Даже через забрызганное грязью смотровое стекло Турасов сразу увидел Риту — она стояла около автокрана. К его приездам здесь так привыкли, что никто не подошел встретить начальство. «Однако тоже факт», — усмехнулся игр о себя Турасов. И Рита, вместо приветствия, кивнула на автокран и без всякого предисловия сказала:

— Полюбуйтесь, Сергей Лаврентьевич, это разве техника — час работает, десять стоит!

Турасову хотелось ответить, что за простой техники с них спросят, но вовремя прикусил язык — ни к месту и по-казенному прозвучало бы это сейчас.