Бурелом

— Нет. Прощайте. — Вскочив в седло, молодой Крапивницкий крепко пожал руку отца. — Скоро домой не ждите. — И тронул коня за повод.

* * *

Знакомство Гали Крапивницкой с Прохором произошло в городском клубе. Девушка сидела в партере, со своей подругой Шурой Завьялковой, дочерью местного протоиерея. Прохор пришел в клуб, когда уже началось выступление приезжего артиста, разыскал глазами свободное место и, спросив разрешения у Завьялковой, сел рядом с ней. Во время короткого антракта Шура по-немецки спросила у подруги:

— Ты заметила, какой интересный молодой человек сидит рядом со мной?

— А что ты в нем находишь?

— Ну хотя бы выправку. Он, вероятно, бывший офицер.

— Вы правы, девушка, в одном. Да, я бывший, но только не офицер, а солдат, — улыбнувшись, сказал Прохор.

— Ай! — От неожиданности Шура вскочила на ноги и пересела. Галя и Прохор оказались рядом.

— Откуда знаете немецкий язык? — удивленно спросила Галя.

— Я был в плену у немцев, там и научился их языку, — ответил Прохор.

— А где вы сейчас работаете? — продолжала расспрашивать Галя.

— Председателем Косотурского совета.

— Да что вы! Вот приятная неожиданность, — оживленно заговорила Галя. — Я, вероятно, с осени буду работать у вас в школе. А сейчас заканчиваю специальный класс гимназии. Извините меня, пожалуйста, но как ваше имя?

— Прохор Черепанов.

— Меня зовут Галей. Папа у меня работает лесничим.

— Вы дочь Ивана Михайловича? Знаю его, знаю, — улыбнулся Прохор. — Кстати, у меня к нему дело есть насчет леса. Новую школу думаем строить. Теперь что получается, — заговорил непринужденно Прохор, — вы, дочь лесничего, собираетесь к нам учительствовать, а мы нуждаемся в лесе для постройки школы. Может быть, вдвоем как-нибудь сагитируем Ивана Михайловича насчет делянки?

— Попытаемся, — улыбнулась девушка.

— Итак, за союз. Идет?

Галя весело кивнула головой. Завьялкова в недоумении пожала плечами:

— Нельзя же так бесцеремонно, — подтолкнула она подругу в бок.

После концерта Прохор и Крапивницкая вышли из клуба вместе. Шура, подхватив знакомого реалиста, еще раньше исчезла с ним.

Прощаясь у калитки своего дома, девушка сказала:

— Вы заходите к нам запросто.

— Завтра приду к Ивану Михайловичу.

— Папа, кажется, уехал на Ольховский кордон. Но вы приходите. Я вам поиграю на рояле. Вы любите музыку?

— С гармошкой не расставался на фронте, — улыбнувшись, ответил Черепанов.

— Гармошка — одно, а рояль — другое. Приходите, буду ждать вас к обеду. — Галя простилась с Прохором, открыла калитку и, поднимаясь на крыльцо, подумала: «А славный он, должно быть, человек».

Утром Прохор тщательно почистил сапоги и гимнастерку, зашел к Красикову, рассказал секретарю о делах в Косотурье и, взглянув на «ходики», висевшие на стене, заторопился.

— Засиделся я у тебя, Кирилл. Панкратьевич, а мне надо еще в исполком сходить насчет леса, — сказал он Красикову, поднимаясь со стула.

— Ты больше нажимай на хлеб: у кулаков немало его осталось. Если нужна будет помощь, позвони. Да у тебя, кажется, теперь протекция есть в лесничестве, — с хитрецой заметил Красиков. — С городскими девушками знакомство завел. Вчера прошел с Крапивницкой и чуть не задел плечом меня. Что ж, дело молодое. Она славная девушка. Да и отец на хорошем счету. А вот его сынка, бывшего офицера «дикой дивизии», бежавшего после разгрома корниловщины, мы проглядели, скрывается где-то здесь. Учти.

Прохор пришел к Крапивницким в назначенное время. Мать и дочь сидели за обеденным столом. От внимательного взгляда Прохора не ускользнуло, что на столе был третий прибор. Для кого? Может, Иван Михайлович вернулся из Ольховки? Так почему его нет за столом?

Увидев Прохора, девушка поспешно поднялась с места и, протягивая руку, приветливо сказала:

— Ну вот и хорошо, что пришли. Мама, знакомьтесь, — обратилась она к полной женщине, сидевшей за столом, — это Прохор Васильевич Черепанов — председатель Косотурского совета.

— Садитесь с нами обедать, — суховато пригласила гостя Крапивницкая и бросила тревожный взгляд на полуоткрытую дверь кабинета. — Вы к Ивану Михайловичу насчет леса? — спросила она Прохора.

— Да.

— Он еще не вернулся с Ольховского кордона. Но, я думаю, что наряд на отпуск леса может оформить Олимпий Евсеевич Веньчиков, таксатор, который только что был у нас, — убирая третий прибор со стола, продолжала Крапивницкая. — Да вы садитесь, пожалуйста, за стол, — сказала она, видя, что Прохор все еще продолжает стоять.

Обед прошел вяло. Мать сердито поглядывала на дочь, которая, стараясь занять гостя, расспрашивала его о Косотурье.

— Да, я чуть было не забыла о своем обещании поиграть вам на рояле, — выходя из-за стола, сказала Галя и провела гостя в соседнюю комнату. Она полистала ноты и взяла первые аккорды.

То, что услышал Прохор, его потрясло. Стены в комнате, где играла Крапивницкая, казалось, наполнились шумом весеннего леса, всплесками волн о скалистый берег, гулом приближающейся грозы. Звуки постепенно переходили как бы в тихий шелест листвы. Но вот они снова усиливались, словно звали к борьбе... Затем все смолкло.