Буреполомский дневник

Опять утро, после завтрака (столовского и моего, который после столовского, – сечку я есть перестал по утрам в столовке уже довольно давно). Сегодня получилось вообще здорово: утром, во время зарядки, по баракам ходили Макаревич (выродок, убить которого последнее время действительно становится моей навязчивой идеей; омерзительный тупой держиморда, не раз при мне бивший зэков не только руками, но и пинавший ногами; настоящее животное в подполковничьих погонах. Какое животное? Пожалуй, дикий кабан, из самых злобных) и Одинцов (опер; тоже мразь, это написано прямо на его – квадратной какой–то – физиономии). "Макара" все тут жутко боятся (вот они и привыкли все, – властвовать над трусливым, раболепным быдлом. Сами развратили их, – ну и поделом, пусть ногами вас бьют!..), на всё готовы, только бы он не заметил и не прицепился. Тем не менее, я на зарядку всё равно не вышел, хотя и завхоз пытался выгонять, торчал в вестибюле, как обычно. Я сидел на своей шконке (невидимый за шторкой для завхоза) и ждал: если с улицы крикнут ("пробьют", как тут говорят на этом нелепом зэковском жаргоне), что эти упыри идут в наш барак, – ещё по–любому будет секунд 10–15, не меньше, чтобы или выскочить на улицу (им навстречу, увы...), или метнуться к дальней, 2–й двери из секции в коридор, и оттуда – в телевизионную, или же по коридору (может быть, тоже им навстречу, – смотря куда пойдут сначала) и в туалет. Было этакое щекотание нервов, но не было страха. Твёрдая решимость не трусить, не бегать от них, как заяц, не подчиняться слепо их "распорядку дня", а если надо – то и послать их на ..., и ударить, если придётся, или хотя бы, на худой конец, плюнуть в рожу. Когда оставалось уже всего минуты 2–3 до конца зарядки, – было и искушение всё–таки выйти, смягчить ситуацию, не нарываться. Но это значило бы – пройти мимо завхоза и дать ему увидеть, что до сих пор (!) я ещё не вышел... Так что искушение было успешно преодолено. А они – эти выродки в форме, ни тот, ни другой, – так до нас и не дошли, ни во время зарядки, ни после! Так что, как сказано у Дюма, "первый порыв – всегда правильный".

Вчера 2 (!) раза – утром и вечером – вызывали в больницу. Утром сделали обещанную кардиограмму (для чего неожиданно пришлось сбривать часть волос на груди. Я не делал её года с 91–го, и тогда таких проблем не возникало), а вечером – взвесили и измерили рост. Оказалось – 91 кг. То есть ещё на 4 кг меньше, чем 31 октября, при последнем взвешивании, тогда было 95. А за два месяца до этого, при выписке 30.8.07 из лагерной больницы, было 105 кг. То есть падение веса хоть и замедлилось, но всё равно продолжается, хотя питаюсь я сейчас и лучше, чем осенью.

Зэки в бараке ожесточённо собачатся из–за места на освободившейся шконке. Едва до драки не дошло этим утром. Увы, не дошло, а жаль, – приятно было бы посмотреть на драку этих подонков. А этому старому жирному выродку–грузину, что на старом месте был моим соседом (и активно вмешался в скандал, хотя его этот вопрос никак не задевал), выживая меня с места и наконец выжив 30 декабря 2007, – я бы сам с удовольствием разбил рыло, со всей силы въехал бы хоть кулаком, а лучше – чем потяжелее. Увы, цена этого (вполне возможного, кстати, по факту) удовольствия, – разборки потом со всеми грузинами (и прочими кавказцами) лагеря, которые непонятно за что (вернее, понятно, – только в силу патриархальных кавказских традиций) относятся с огромным почтением к этому 60–летнему тупорылому чму...

24.1.08. 6–35

Время от ужина до отбоя прошло вчера совершенно незаметно. Случилось событие исключительной важности: пришла очередная порция писем, и среди них – долгожданное наконец–то письмо от моей Ленки! "Леди Ровена", "спящая красавица", – как только мы с Е. С. не называли её между собой... 7 месяцев молчания, после последней встречи в тюрьме 22.6.2007, 5 моих оставленных без ответа писем, – и вот, наконец–то... Правда, обещанного с её слов Е. С. большого письма там не оказалось, зато была открытка новогодняя, плюс ещё две, – все старые–престарые, 80–х самое раннее годов, плюс вырезанные из бумаги фигурки, ею нарисованные – Санта–Клаус и т. п. Прелесть полнейшая! Не умилиться, глядя на всё это и читая всё, ею написанное, было просто невозможно. Ребёнок, сущий ребёнок в душе! И в любом возрасте им останется! И такая волна тепла и счастья в душе от того, что – помнит, любит и ждёт. Так и написала: "Я жду тебя дома!". Спасибо, родная! Тёпленький мой зайчик, прелестное нежнейшее создание, – как я её называл когда–то. И письма (и открытки) отсюда ей подписывал: "Твой кот Бегемот".