Буреполомский дневник

...Хотя, конечно, стрелять вас надо, суки, без всякой пощады, а не жалобы на вас писать! Очень жалею, что не успел, к слову не пришлось, сказать это и Васе–козлу, и другому, мелкому, молодому “мусору”, который все говорил мне ехидно, что вот, мол, теперь мы об этом (сегодняшнем) инциденте прочтем в интернете,..

Попробовал, как в те разы, найти, куда этот ублюдок спрятал украденные шоколадки (вряд ли ведь сожрал обе за ночь) – не нашел. И даже самого пакета его не нашел на прежнем месте, на вешалке. Навострился даже здесь, среди 160 человек зэков (насекомых, точнее) прятать, сучонок!..

17.11.10. 10–19

Среда. Шмона, похоже, опять нет. :)) Зато есть другая главная новость зоны – со вчерашнего вечера. То–то вчера “Макар” в 4 или в 5 вечера (не помню точно) поперся на тот “продол”, а потом оказалось, что с ним там и новый зам. по БиОР, и Демин, – не уточнялось, какой, но, скорее всего, начальник санчасти, – и все они долго торчали на 9–м. Так долго, что я уже был почти уверен, что к нам они не пойдут – и точно, с 9–го все они ушли на вахту. Потом мелькнул какой–то смутный слух в проходняке стремщиков, а сегодня сперва сигаретчик, потом Палыч – возле столовой во время завтрака – рассказали подробности.

Оказалось, вчера повесился какой–то “обиженный” с 9–го барака. Повесился где–то за карантином – самое глухое место на зоне, между карантином и “кечью”, ни особого освещения, ни множества посторонних глаз там нет – и говорили даже, что прямо на заборе карантина (технически это вполне возможно). Палыч сообщил, что причина самоубийства – несогласие с приговором, т.е., видимо, парень недавно приехал и срок был немаленький. По словам Палыча, один раз он уже пытался повеситься в карантине, но его сняли, а теперь это происшествие создаст, тоже по словам Палыча, “проблемы для всей зоны”, и уже сегодня, якобы, кто–то должен приехать по этому поводу.

Так или иначе, пока все тихо, все спят. Один из блатных “командиров” почти сразу после завтрака потребовал у моего соседа в “стремном” проходняке достать его “трубу” – т.е., видимо, знали заранее, что шмона не будет. “Масок”, если они здесь, тоже пока не видно и не слышно о них.

Сигаретчик с утра порадовал – он достал наконец какую–то “трубу”, но сломанную – у “раскладушки” оторвана крышка и приклеена скотчем; однако телефон работает. Платить за нее – 1000 р., как и за ту, что ему уже давным–давно обещали продать на 2–м бараке, причем не сломанную, но там она постоянно убрана, закопана в землю и т.д. связи с бесконечными комиссиями, “масками”, шмонами и пр. Сигаретчик забежал, когда я кипятил чай к завтраку, вытряс–таки с меня пачку сигарет (из последних запасов, отнятых назад у “крысы”), показал мне это чудо техники – и пошел к известному всей зоне специалисту по их ремонту, здоровенному, тупого вида узбеку (кто бы мог подумать!..) разговаривать о ее ремонте. Звонить с нее прямо сейчас же я не стал – все ждал, сейчас явится шмон–бригада...

В проходняк без места (!) подселили из той секции 18–летнего цыганенка, недавно приехавшего, но сидит уже 2–й раз, а вся родня – отец, дядья – по многу раз уже на особом режиме, в Соликамске. Цыганенка погнали из той секции вчера вечером – по его словам, за то, что в ларьке он у какого–то “обиженного” с 1–го барака попросил купить ему сигареты, взял их вроде бы у продавщицы сам (а не из рук у того) – и вот за это теперь он в немилости. Темная история, да и он, скорее всего, рассказывает не всю ее. Сказали ему, при мне, что спать он будет на щите, кладущемся на 2–й ярус проходняка; однако этого щита нет, его еще надо делать. Так цыганенок не растерялся, и я сперва обалдел, проснувшись ночью: свой матрас он привязал к обеим верхним шконкам шнурками за углы – и лежал в нем, как в гамаке! Да еще, говорит, и спал в таком положении. Нечего и говорить, что из–под его гамака и вылезать из проходняка, и влезать в него было еще неудобнее, чем из–под щита, слава богу, что когда я стал вставать в 5 утра, он уже не спал и убрал его еще до подъема. Я было обрадовался, что он, м.б., выживет из проходняка эту мерзкую “крысу” и сам поселится на ее место, – это было бы гораздо лучше. Но нет – “крыса” спит опять надо мной, как спала, а перед самым уходом на завтрак, уже одетая, сидела у меня на шконке – я заглянул специально – и, похоже, пыталась где–то там, под матрасом ли, под самой ли шконкой, шарить рукой – я ее спугнул, и она тотчас убежала на улицу. А цыганенок пытается дозвониться своему отцу в соликамский “особый” лагерь и говорит что отец легко решит эту его внезапно возникшую “проблему”.

Мороза нет, но на улице холодный, уже почти зимний ветер. Временами выходит солнце. Мне осталось 123 дня.

18.11.10. 10–25