Буреполомский дневник

Вчера случился (очередной?) апофеоз этой странной войны с “крысой” в проходняке. После 2–х шоколадок в понедельник ей не удавалось 2 дня украсть у меня ничего – я все время был настороже, караулил, когда эта тварь выйдет из барака в столовку вместе со всеми (чтоб не оставалась тут одна и не шарила), накрепко зацепил за крючки баул под шконкой – так, что сам еле мог достать, и т.д.

Но кто бы мог подумать!.. То все жратва, сладкое, курево – а на прочной нитке, протянутой вдоль под 2–м ярусом шконки, сушились у меня уже 2 дня вещи, выстиранные “обиженным” после последней бани – майка (футболка, точнее), носки и трусы. Точнее, они уже высохли, я просто не мог никак собраться убрать их – и был за это наказан!

Прихожу вчера с вечерней проверки в барак – а майки нет! Сперва думал, может, куда упала, обшарил все – и на шконке, и на полу, – нету! Т.е., эта тварь стала хватать уже и одежду, да и вообще все, что попадется под руку, – хотя этой моей майкой, при ее–то хлипкой комплекции, она может обернуться 2 раза! Потом вдруг заметил трусы, висящие не на этой нитке, а на торце шконки, над изголовьем, – я их там и вешал, все правильно; но за весь день они мне как–то не попадались на глаза, странно даже, и я не вспоминал про них, а тут – пожалуйста. Короче, пока искал майку, пока приходил в себя, – через какое–то время, минут 10–20, не больше, – смотрю, и трусов уже нет!!. :))) Одни носки остались висеть (причем один драный, надо зашивать) – и я убрал их от греха подальше под матрас.

А сегодня, после завтрака, я нашел трусы. Они и сейчас, когда я пишу, преспокойно висят себе на раме шконки, на 2–м ярусе, под “лепнем” этой твари – снаружи их не видно, но я увидел из проходняка, изнутри. Майки – все осмотрел – нет, а это – пожалуйста.

Я хотел сперва их забрать, тем паче, что “крыса” уже спала, но потом раздумал. Уж чего–чего, а этого – старых, ношенных, линялых трусов, причем еще и фасона такого, как никто здесь не носит, мне не жалко – забирай и носи, тварь! Уж этого добра у меня еще в запасе достаточно – гораздо больше, чем нужно на оставшиеся 4 месяца! Твой удел в этой жизни – донашивать чужое, линялое, старое тряпье, а своего у тебя нет ничего и не будет – только то, что сумеешь украсть и не попасться... Подавись, гнида, – очень жаль, что не могу здесь же прикончить тебя собственными руками!

Четверг. Шмона опять не было. :) Если не заявится никаких новых комиссий и пр. – можно считать, что неделя закончена, остались долгие последние дни, выходные – пятница, суббота и воскресенье, дай бог им пройти спокойно. Осталось 17 с половиной недель.

Когда позавчера я шел с обеда и увидел, как отрядник ведет мерзкую косоглазую харю – главного блатного азиата секции – с сумкой и одеялом в ШИЗО, – радости моей не было границ! Хоть пару недель отдохнуть от этой наглой твари с ее попрошайничеством и картами по ночам. Но – к изумлению моему, на следующий день харю эту я увидел опять в бараке!..

Столкнувшись под вечер вчера со мной в дверях секции, косоглазая харя на мое удивление ответила, что она “решила вопрос”, ее продержали сутки и выпустили – и тут же, этак полушутя, но с подтекстом уже хорошо мне знакомым: а ты приготовил что–нибудь мне на выход?

Я отговорился тем (отшутился тоже), что думал, она суток 15 просидит, не ждал так скоро; да и готовить–то нечего. Но уже сегодня, когда я завтракал, сперва подошел второй, друг местных узбеков из Твери, несостоявшийся “земляк” “телефониста”: мол, “выручай”. Я спросил, в чем дело, хотя уже вполне догадывался. Так и есть: дай чего–нибудь на хлеб, поесть чего–нибудь! Так и норовят сесть на шею всей своей кодлой, пристроиться жрать за мой счет, – нет уж, дудки! Этот ушел, и через пару секунд подошел уже блатной азиат, уселся на мою шконку и заскулил: мол, чего ты жадничаешь; я же, мол, знаю, что у тебя есть... Мол, “всю ночь играли” (в карты) – проголодались... Ну и наглая же тварь, – подумал я.

Есть, да не про вашу честь, ребятки! (Хотя я знаю, что это печально отразится на моей связи через их телефон, увы...) “Крыса” ворует (одно время я думал даже, не по узбекскому ли поручению она шарит по моим сумкам), блатные клянчат; самое печальное – на хлеб еще что–то есть, но самого хлеба уже нет! Вольный кончился, – осталось 2 кусочка, а мне на завтрак нужно 3. Кинув все свое имущество на разграбление “крысе”, сегодня после обеда придется тащиться в ларек – узнавать, есть ли там хлеб, хотя бы черный. Едва ли; а если вдруг есть – еще добиться, чтоб пустили (хотя сейчас там охрана и сменилась, и с новой у меня – еще по 11–му бараку – отношения лучше, – но если там будет толпа, завоз и пр., то и они не пустят).

На улице мороз и солнце. Дым из трубы бани столбом кверху – к холодам. Ясно, солнечно, морозно, лужи с вечера еще замерзли. Вчера и сегодня опять приходила Рыська, я ее кормил – и она, свернувшись и спрятав нос (к холодам), спала здесь; сейчас ее нет, бегает где–то. Мне осталось 122 дня.

12–45