Буревестник

Прециосу, которому предложили высказаться первым, раньше, чем начать, вопросительно посмотрел на Прикопа. Тот незаметно покачал головой.

— Мне кажется, что предполагаемые изменения нежелательны, — сказал Прециосу.

— Почему? — спросил первый секретарь.

Прециосу принялся пространно и довольно бессвязно излагать свои соображения. Прикоп, потный от волнения, пытался уловить на лицах членов бюро впечатление, которое производят эти доводы.

Однако ему удалось подметить лишь то, что они никого не заинтересовали и уж во всяком случае никого не убедили.

Продан попросил слова и сказал, что он полностью одобряет предложенные меры, и что предполагаемое объединение рыбаков в одну общую для всей флотилии партийную организацию будет иметь самые благоприятные последствия. Говорил он горячо, с убеждением, и двое или трое членов бюро одобрительно кивали головами при каждом новом аргументе, из чего можно было заключить, что они того же мнения.

Чувствуя, что приближается его очередь, Прикоп напряженно думал, что бы еще можно было выдвинуть против предложенных мероприятий, но так ничего и не придумал, кроме того, что, по его мнению, «предложение следует основательно изучить, обсудить, проанализировать» и т. д.

— А пока что производство будет стоять? — спросил второй секретарь, который накануне горячо защищал это предложение на заседании бюро, доказывая все его выгоды для рыбной промышленности.

— Мы можем развернуть партийную работу среди рыбаков, — сказал Прикоп.

— Как же так? Ведь вы — судовая организация, — совершенно серьезно заметил второй секретарь.

Прикоп понял намек, но прикинулся дурачком.

— Что ж, придется взять на себя и это задание… — сказал он с видом человека, покорившегося судьбе.

— Кто же вам мешал сделать это до сих пор? — со смехом возразил второй секретарь. — Бросьте, товарищ Данилов! Если в прошлом вы могли оправдываться плохой организацией партийной работы, то в будущем такого оправдания быть не может — организация будет перестроена, и вы будете отвечать перед партией не только за судно, но и за продукцию и за всю рыболовную флотилию!

При других обстоятельствах Прикоп не преминул бы, с самой невинной улыбкой, заметить на это, что, мол, конечно, «если с нашим мнением не считаются, то мы лучше помолчим», но теперь у него не хватило на это смелости: при таком составе бюро на «фокусы» в этом роде рассчитывать не приходилось. Он смолчал.

Было принято решение созвать общее собрание судовой парторганизации в ее нынешнем составе, пригласив на него рыбаков-коммунистов. На этом собрании будут заслушаны отчет прежнего бюро и предложение о расширении первичной организации. После обсуждения того и другого будет вынесено решение и приступлено к выборам нового бюро.

Услышав про отчет, дискуссии и выборы нового бюро, Прикоп почувствовал, что его песенка спета. Посмотрев на Адама, он снова встретился с ним глазами, но не прочел в его взгляде ничего, кроме непоколебимой решимости. В эту минуту у него мелькнуло в голове ужаснувшее его предположение, что предложенная Адамом партийная анкета могла с таким же успехом коснуться его и Прециосу. Чем был раньше Прециосу, — он не знал, зато его собственное прошлое…

Прикоп оглянулся на Прециосу. Тот слушал с глупым видом, по-видимому, совершенно не отдавая себе отчета в том, что неминуемо последует. «Придется с ним серьезно поговорить. Мы еще можем выскочить из этой истории», — подумал он с новым приливом энергии. У них еще были люди, на которых можно было положиться: Лае, буфетчик, еще несколько человек из команды. «А рыбаков можно будет привлечь на нашу сторону другими средствами, сказать им: «Я ваш, даниловский, — или водкой. Во всяком случае нужно будет настрочить Симиона, чтобы он с ними поговорил, чтобы он все время старался, конечно, соблюдая всяческую осторожность, расположить их в нашу пользу. Да, у нас еще есть шансы…» Если все обойдется благополучно, у Прикопа будет одно заветное желание: как-нибудь подсидеть Адама, как-нибудь заполучить его в свои лапы и свернуть ему шею или раздавить, как спелый помидор. При этой мысли у него сжимались кулаки и от предвкушаемого удовольствия рот наполнялся слюной.

На следующий день Прикоп уехал в Даниловку повидать родителей и застал там Симиона. Однажды под вечер братья собрались на совет в саду, на лавочке под орехом. Крепко и пряно пахла нагретая за день ореховая листва. Земля была усеяна опавшими с дерева спелыми орехами. Вдали, на озере, виднелась рыбачья лодка, чуть заметно скользившая по голубой глади и четко отражавшаяся в ней со своим треугольным желто-пепельным парусом.

— Я что-то неспокоен, Симион, — сказал Прикоп. — Может выйти крупная неприятность. У меня, конечно, есть свои люди, и на общем собрании дело может еще обернуться в нашу пользу. Ну, а если не удастся, то нам не сдобровать.

— Что он может тебе сделать? — мрачно спросил Симион.

Прикоп молчал, задумчиво глядя на темно синее, как всегда в конце лета, море.