Буревестник

— Моряк. Не иначе как бывший моряк, черт возьми… Помнишь, как взбунтовались ребята на «Арабелле Робертсон», когда мы шли в Бахиа-Бланка? Еще старшего помощника капитана Василиу хотели за борт выкинуть? А норвежца помнишь, который скандал затеял? Этот — не то, этот, сразу видно, парень порядочный. Однако бедовый… Я бы сам с ними отправился… А этот, смотри, что выдумал! — прибавил старик, показывая на Косму.

Когда лодка была уже готова перенестись за борт, Косма уцепился за трос и влез в нее, несмотря на то что ее сильно раскачивало в воздухе. Стоя в лодке, он схватил крюк и стал отталкиваться им, стараясь избежать опасного удара о борт «Октябрьской Звезды». Медленно скользили на блоках тросы, медленно опускалась лодка, все более приближаясь к воде. Но вот ее настиг огромный вал и, ударившись гребнем о ее борт, окутал белой пеной, потом отпрянул и лодка снова повисла в воздухе. Еще метр троса — и она запрыгала на волнах. Косма ловко отдал трос, который через минуту, аккуратно подвязанный, болтался в воздухе, устремляясь к фок-мачте. Рыбаки полезли вниз по штормтрапу, который Косма уже успел подтянуть своим крюком. Инструктор легко перемахнул через планшир и исчез за бортом. Прикоп задумался и озабоченно молчал. Старший механик чирикнул и невозмутимо отправился дальше.

Внизу волны буйно играли лодкой. Гребцы — по двое на каждой банке — налегли на весла, и она стала отдаляться от парохода, врезаясь в пепельно-серую, бурлящую воду.

Когда они стали подходить к куттеру, который должен был отбуксировать их к покинутым лодкам, Косма тронул инструктора, сидевшего загребным и бесхитростно спросил:

— Ты рыбак?

— Он из нашего села… — ответил за инструктора Емельян. — Ты его не знаешь — малым ребенком был…

Инструктор повернул голову и украдкой посмотрел на Емельяна, но промолчал.

— А я тебя узнал, — пробормотал Емельян, — ты — Адам Жора. С моим братом рыбачил… Изменился, конечно, но все-таки я тебя узнал…

Высокий пепельно-серый пароход с тонкими мачтами и дымящейся трубой остался позади, то поднимаясь, то опускаясь на крупной волне, между тем как их лодку сильно трепало, то и дело зарывая ее в серо-зеленые провалы, из которых видны были лишь хмурое небо да верхушки мачт «Октябрьской звезды».

— Я тебя узнал, — повторил Романов. — Отчаянный был парень… Помнишь, как я тебя побил?

— Я, помнится, тогда Якинтову девку за что-то обругал, а ты за ней ударял, — сказал Адам с едва заметной улыбкой, не глядя на сидевшего рядом, на той же банке Емельяна. — Что с ней теперь?

— Мы поженились… У нас уже дети взрослые…

— Желаю им всякого благополучия.

— И тебе того же… А у тебя дети есть?

— У меня ничего нету, — коротко ответил Адам.

Емельян продолжал молча грести. Лодку они выбрали самую большую и тяжелую. Волна была крупная, шли против ветра и грести было трудно. К тому же Емельян был видимо взволнован встречей с Адамом.

— Простил ты нас? — пробормотал он, искоса глядя на соседа.

— Да, — просто ответил Адам, налегая на весло. — Вас простил — давно уже.

XXVIII

В то время как куттер, который буксировал лодку с Адамом, Емельяном и другими, все дальше уходил в туманное серое море, Симион Данилов отправился разыскивать своего братца. Он нашел его в одиночестве. Облокотившись о планшир, Прикоп глядел вниз, на темно-зеленые волны, которые, разбиваясь о борт парохода, закипали тысячами мелких пузырьков. Палуба то поднималась, то опускалась под его ногами. Симион подошел и встал рядом с братом. Босой, оборванный, небритый, лохматый рыбак, — он нарочно ходил в таком виде, чтобы люди как-нибудь не вспомнили его кулацкого происхождения, — резко отличался от свежевыбритого, упитанного, аккуратного моряка в старой, заплатанной, но чистой и выглаженной спецовке. Прикоп окинул брата беглым взглядом и продолжал глядеть на море.

— Видел его? — спросил Симион, двигая грязными пальцами босых ног с отросшими, вымазанными смолой ногтями.

— Видел, — мрачно ответил Прикоп.

— Этот-то как в партию попал?

Прикоп промолчал.

— Хотя, в конце концов, из таких, как он, и выходят коммунисты… — задумчиво пробормотал Симион.

— Помалкивай, — чуть слышно проговорил Прикоп.

— Остерегайся его!

— Чего мне остерегаться? — проворчал Прикоп, холодно улыбаясь.

Симион удивился:

— Да ты что, одурел, что ли? Думаешь, он забыл? Думаешь, он нас простил?

— Это его дело, — уверенно сказал Прикоп. — Встречали мы таких, не страшно… Ступай — не годится, чтобы нас видели вместе…

Симион удалился с деланно равнодушным видом, а Прикоп продолжал свои размышления, облокотившись на холодное железо планшира и не отрывая глаз от моря. Немного погодя, он выпрямился и пошел разыскивать Прециосу.