Буревестник (СИ)

  После чего вынула чеснок из ноздрей, громко и протяжно высморкалась.

  В шесть часов вечера я сунул ей подмышку градусник. Он показал 38,7, при этом мужественная девица уверяла, что ей гораздо лучше, а горло так вообще прошло.

  - Давай я сделаю тебе укол пенициллина!

  - Отвядь.

  - Тьфу! Откуда у тебя этот идиотский жаргон! ...... Хочешь молока?

  - Деси. И телек что ли вруби, а то скучдо.

  - Нет уж, голубушка, тебе спать пора.

  Я отыскал ей свежую сорочку, вышел, чтоб она переоделась, а потому мне взбрело в голову на руках отнести её в подвал, завернув от сквозняков в большой плед. Признаться, за полторы недели красавица прибавила в весе, но мне она была всё же по силам, такая ноша. А вот плед подкачал - один край свесился до полу, я в нём запутался и мы пересчитали боками ступеньки. Было больно, но очень комично.

  - Вот ты деувязок! - смеялась Мэриан, сидя на полу.

  Я кое-как взвалил её на плечо, пригнувшись, внёс в мирандину комнату, спустил, как мешок, на кровать и пожелал спокойной ночи.

  Наверху немедля распахнул все окна, чтоб выгнать чесночный смрад, вылил в туалет таз с горчичным раствором, постирал сорочку, мокрую от испарины, присел в кресло отдохнуть, но спокоя не было на сердце. С болезнью ведь шутки плохи! Лечиться надо настоящими, современными медикаментами. Пока не впрысну ей пенициллин, не усну!

  Дождался, когда часы покажут девять, набрал в шпиц антибиотик (руки тряслись с непривычки) и на цыпочках спустился в катакомбу.

  Мэриан сопела, отвернувшись к стене, вся горячая, как готовый стейк.

  При свете ночника я стянул с её плеча одеяло и всадил сквозь рукав иголку...

  Больная взвилась с криком мартовской кошки и замолотила меня, машинально отвернувшегося, кулаками по спине. Какие слова при этом извергали её уста, я повторить не смогу. Шпиц я выронил и, как позже выяснилось, раскокал. Процедура провалилась с треском - с треском моих лопаток под ударами неблагодарной дряни. Я хлопнул дверью и убежал к себе.

  Ладно, думаю, вот как разыграется хворь, как начнётся воспаление лёгких - сама попросишь! На коленях!

  Лёг, раскрыл Портрет, чтоб отвлечься от этого бедлама..............................................

  Господи! Дориан убил Бэза!

  Значит, я уморил мисс Грей за то, что мистер Грей прирезал художника?

  Но в нашем-то случае художницей была Миранда, и она рисовала меня... И она покушалась на мою жизнь. Да что там! Чуть не прикончила! Мне чудом повезло, а она лишь немного не рассчитала замах топора... Сразу заныл шрам на виске. Боль червём полезла вглубь черепной коробки. Как мне понятен это ужас! Что он будет делать с трупом - в центре Лондона? Читаю, новую главу... Какой-то Алан, химик... Страх, стихи, воспоминания о Венеции? Это город или страна?.......................................................................

  Во сне Миранда зарубила меня. И не тем мелким топориком, а тяжёлым колуном, которым Дин щепил чурбаны на поленья. Вязкая, горячая жижа обволокла меня всего, затекла в рот, прожгла горло. Только ступням и ладоням было мучительно холодно. Локти и колени казались вывихнутыми. Такими ощущениями встретил меня новый день.

  Я заболел. Силы встать ещё были, но желания - никакого.

  Всё же прошёлся по дому, сделал самое необходимое и снова упал на подушку.

  Мэриан явилась, как видение в тумане цвета сырой свинины, заполнившем комнату.

  - Я заразился... Бде плохо... Бде дужед доктор!...

  Тупое жало градусника тычет возле сердца. К губам жмётся скользкий фаянсовый край, и мне приходится глотать кисло-сладкую тёплую влагу. Затем на языке что-то сухое и горькое.

  - Это аспирид. Я уж выпила. Тебе тоже побожет. ... Давай ещё водички.

  Постепенно прилипла и грелка к пятками, и уксусный компресс на лоб, и снова питьё, и последний апельсин, и неизбежное чесночное канапе. Я пробовал отвертеться, но меня дёрнули за ухо.

  - Ду-ка, ешь! Де кобедься бде тут! ...... Воот, болодец. А то как балое дитё!...

  Наконец я пропотел, лихорадка отступила, мысли прояснились. Снова взял книгу: а что ещё делать?

  Труп химик растворил в кислоте. Как и не было ничего...

  Дориан - это Миранда: "он заметил, что все лица, которые он рисовал, имели удивительное сходство с Бэзилом".

  Бэзил - это я. Просто ей в этот раз не удалось меня убить.

  Ч.В. - лорд Гарри, причём злостно так, умышленно, прям слово в слово шпарит, гад: "Мужчина может быть счастлив с какой угодно женщиной, если только он её не любит" - "Никогда не отправляюсь в постель с теми, кого люблю".

  А кто Сибилла? Может, Кармен, чахнущая от тоски?

  Вечером возвращается жар. Добрая Мэриан уже бежит с таблеткой и чашкой лимонного чая, одновременно поглощая трёхэтажный сэндвич с сыром и беконом.

  - Я, - говорит, - всё дикак де дождусь твоих извидедий за дочдое дападедие.

  - Ду, извиди. Я просто боялся, что ты убрёшь, как Бирадда...

  - Ха! Да да таких харчах захочешь - де побрёшь! ... Тебе колбаски отпилить?

  - Спасибо, де хочу.

  - Есть дадо депребеддо! Еда - это сила.

  - Лучше дай бде капли в дос.

  - Да оди де работают ди хреда!

  - Блид! В последдий раз дапобидаю: в боёб добе - де выражаться!