Буревестники

— Праздника Первое мая нет в святцах и календаре, однако он отмечается рабочими всего мира уже около двадцати лет. А началось с тех пор, как в американском городе Чикаго в этот день рабочие устроили забастовку с требованием 8-часового рабочего дня. Состоялась демонстрация, которую разогнала полиция, избив и убив немало людей. В память об этом событии день Первое мая стал отмечаться как праздник международной рабочей солидарности. В этот день пролетарии всех стран требуют улучшения условий жизни и труда, а также выдвигают политические требования. У нас, в России, наиболее мощно прошли первомайские демонстрации в девятьсот первом году, они состоялись в Питере, Тифлисе, Харькове и многих других городах. Впервые маевки сопровождались лозунгами «Долой самодержавие!», «Да здравствует республика!» Нас, владивостокских социал-демократов, тогда, шесть лет назад, была горстка, но и мы не остались в стороне и здесь, на окраине России, впервые в истории Приморья отметили наш рабочий праздник. Вон Иван Вахреньков да Илья Силин помнят, как собрались мы на Чуркине, в лесу, читали «Искру», обсуждали наше житьё-бытьё, строили планы… — Назаренко закашлялся, кашлял долго, и все молча пережидали приступ. Александр Корнеевич, отвернувшись, сплюнул мокроту в платок, отпил из своего стакана остывшего чая и продолжал. — Сегодня наши ряды выросли количественно и качественно: нас сейчас не единицы и даже не десятки; к нам прибыли такие опытные товарищи, как Ефим Ковальчук, Григорий и Николай Никифоровы, Иван Кузьмин и другие. У нас подрастает боевая молодёжь: Петя Воложанин, Вася Максименко… Мы оформились организационно и входим теперь в Сибирский союз РСДРП. Мы, наконец, осуществили нашу давнишнюю и заветную мечту – заимели собственную типографию. Мы теперь сила, товарищи! — Васятка Максименко не выдержал и восторженно зарукоплескал, но тут же, устыдившись своего порыва, спрятал руки под стол. — Мы сила, и это надо продемонстрировать Первого мая, этот день должен стать смотром наших рядов, днём ещё более тесного сплочения их. Вот почему участники первой маевки обращаются в комитет с предложением широко отметить наш рабочий праздник.

Назаренко, утомлённый долгой речью, сел и потянул папиросу из пачки, лежащей перед ним, а встретив укоризненный взгляд Вахренькова, виновато улыбнулся и махнул рукой.

Встал Ковальчук. Пощипал свою изрядно уже отросшую бородку, которую завёл сразу же по приезде во Владивосток, и заговорил:

— Ну что ж, я думаю, мы поддержим предложение наших старших товарищей. Первое мая надо отметить как следует. Время для подготовки у нас есть. Какие будут предложения?

— Разрешите мне? — Петя откашлялся. — Поскольку не все знают об этом празднике, нашим товарищам нужно выступить в порту, депо, у военных, рассказать о Первомае и призвать всех к забастовке…

— А ещё лучше листовки… – подал голос Вахреньков. — А в них всё, что нам тут Корнеич… вот то самое… и… тово… пропечатать.

— Хорошая идея, — кивнул Ковальчук. — Но и от выступлений перед рабочими не следует отказываться. Мы совместим оба вида агитации. Что ещё?

— Митинг надо провести на Покровском кладбище. У могил расстрелянных 10 января.

— Верно придумал!

— Правильно!

— Принимаем, — заключил Ефим. — Выступать придётся всем, кроме, пожалуй, Вахренькова, который у нас далеко не златоуст, так, нет, Максимыч?

— Да уж… тово… без меня. Я лучше что другое…

— А кто будет ответственным за листовки?

— Текст я набросаю, — сказал Назаренко. — Отпечатаем тыщи три. Ну а распространять будет как всегда молодёжь. Верно, Васятка?

Тот молча кивнул, изо всех сил стараясь выглядеть солидно, но губы его сами собой расплывались в радостно-горделивой улыбке. У Васятки сегодня был особый день: он впервые не стоял «на стрёме», а вместе со всеми принимал участие в подпольном собрании, сидел со старшими товарищами как равный и обсуждал планы эсдеков. Правда, Васятка в основном молчал, боясь что-нибудь ляпнуть невпопад, но всё его существо ликовало. Он был страшно горд и весь переполнен горячим желанием оправдать доверие товарищей. Что там листовки! Да он хотите? – подожжёт дом губернатора Флуга! Или – только скажите! – проберётся в цейхгауз и украдет оружия сколько надо! (По секрету: он уже там был и едва не попался).