Буревестники

Времени было ещё много, и Григорий решил зайти домой. В прихожей он услышал голоса, доносящиеся из кухни, заглянул: Иван Рублёв, сидя за столом, пил чай из блюдца, напротив сидели горничная Лукерья и новая кухарка. Матрос вдохновенно врал что-то про Москву, про магазины Елисеева, бабы завороженно слушали.

— Здравствуй, Иван, — приветливо сказал студент. — Ты что здесь? Ко мне?

— К вам, — матрос поднялся из-за стола. — Только вы запамятовали моё имечко, Николаем меня кличут…

— Ах да, верно, — смутился Григорий. Он никак не мог привыкнуть к новой подпольной кличке Ивана.

— Спасибо, бабоньки, за чай-сахар, варенье-печенье, — сказал Рублёв. — А счас извиняйте, у меня к хозяину дело…

Они вышли в прихожую.

— Я до ноля в увольнении, — зашептал матрос студенту. — Пойду с вами на дело. Александр разрешил. Только переодеться нужно, одежонка какая-нибудь у вас найдется?

— Это замечательно, я очень рад! — Григорий стиснул руку Ивану. — Сейчас что-нибудь подыщем… Пойдём со мной. Только тихо: мать болеет.

— А что с ней?

— Сам не пойму. Хандра какая-то… Всё плачет и молится… Надоело уже!

Хозяин и гость на цыпочках прошли в комнату Григория. Порывшись в комоде, он достал серую блузу-толстовку.

— Вот. Петькина. Думаю, тебе подойдёт. Снимай форменку и тельняшку… А клеши, наверное, можно оставить: в них полгорода ходит.

— Конечно… Вот, готово. Как я?

— Отлично. На вот ещё картуз. Пошли.

Оба были возбуждены, взволнованы, но тщательно скрывали это друг от друга и болтали о всяких пустяках. Григорий рассказал Ивану о студенте Пшедлецком, «основавшем» в Японии новый город, но матрос не понял юмора, пробормотал: «А может, и в сам деле есть такой город?..»

У памятника Невельскому их уже ждали Александр и Надя. Завидев Воложанина и Рублёва, Александр сделал им знак следовать за ними и, взяв спутницу под руку, в левой у него был небольшой чёрный саквояж, не спеша направился в дальний, густо заросший жасмином угол сквера. Там состоялось короткое совещание.

— Вот, товарищ Александр, план…

— Так, так… Всё ясно. В котором часу закрывается? Ага… Значит, так: за полчаса до закрытия…

За полчаса до закрытия богатого магазина на углу Светланской и Мальцевской остановился пароконный экипаж. В нём сидели офицер, дама в белом и студент, правил лошадьми узкоглазый усатый парень в картузе и серой холщовой блузе. Пассажиры сошли на тротуар. Офицер с дамой поднялись на каменное крыльцо и, звякнув колокольчиком, подвешенным над дверью, скрылись внутри. Студент остался на улице, он подошёл к афишной тумбе и с преувеличенным вниманием стал изучать рекламу, то и дело бросая по сторонам настороженные взгляды, – Григорий вёл себя как дилетант.

Он сам вызвался стоять на стрёме, довольно смутно представляя свои обязанности: «Всех выпускать, никого не впускать». Он с ужасом ждал того момента, когда кто-нибудь вознамерится войти в магазин. Каким образом он помешает ему? Иван, покуривающий на облучке, казался спокойным, но только казался… С минуты, когда Александр и Надя вошли в магазин, прошла, наверное, целая вечность.

А там события разворачивались так. Кроме Александра и Нади в магазине были два приказчика – старый чопорный, как мажордом, и молодой, вертлявый, с прямым пробором и навсегда приклеенной к лицу угодливой улыбочкой, а также покупательница, молодая, хорошенькая, крикливо одетая, судя по обличью и поведению, купеческая содержанка.

— Что господам будет угодно? — спросил старый и, видимо, старший приказчик.

— Обслужите сначала даму, которая пришла первой, — сказала Надя. — Мы не торопимся.

— Хорошо-с.

Покупательница, капризно надув пухлые губки, перебирала штуки материи, выложенные перед ней на прилавок, и недовольно повторяла:

— Ах, не то! Всё не то!

— Тогда извольте взглянуть на это, сударыня. Настоящее японское понже! — торжественно сказал приказчик и, понизив голос, добавил: — Контрабандный товар, только для вас!

Последняя фраза возымела магическое действие: дама хищно схватила, как соболь глухаря, край материи.

— Отмерьте четыре аршина, или нет… лучше пять! Счёт пошлёте купцу Саломатину, улица Тигровая.

— Да уж знаем! Якову Семёновичу наше нижайшее… Всего доброго, сударыня! Заходите!

Содержанка направилась к двери, по пути небрежно осмотрев Надю и задержав взгляд на рослом Александре. Звякнул колокольчик, дверь закрылась.

— Слушаю вас, господа, — повернулся старший приказчик к новым покупателям и обомлел: прямо в лицо ему смотрел чёрный глазок Хино[17]. Младший приказчик в это время стоял к ним спиной, раскладывая штуки по полкам. Почувствовав напряжённую, недобрую паузу, он обернулся и мгновенно, как марионетка, которую дернули за веревочку, задрал руки. Лицо его посерело от страха, но – странно! – угодливая улыбочка не исчезла.

— Господин офицер изволит… шутить? — вымолвил наконец, запинаясь, старший.

— Нет, не шучу! — холодно сказал Александр. — И вам не советую. Ведите-ка меня в ваши закрома. — стволом револьвера он показал влево от прилавка на дверь, скрытую шторами из разноцветных бамбуковых висюлек.

Старик покорно направился к двери, но на пороге остановился.