Буревестники

Григорий последовал этому совету и в начале девятьсот седьмого года пошёл на военную службу. Он попал во 2-й Восточно-Сибирский сапёрный батальон. Это подразделение «проштрафилось» своим участием в Читинском восстании, поэтому было выведено в самую что ни на есть глухомань – в урочище Березовку Забайкальской области – и состояло на военном положении. Большинство солдат было революционно настроено, возможности для пропагандиста огромные, и Доколе с присущими ему энергией и жаром принялся за дело. Он начал с создания подпольной солдатской организации – военного союза Верхнеудинского гарнизона. Но, чтобы усыпить бдительность ретивых отцов-командиров, Григорий старался не иметь замечаний, слыл примерным солдатом. А кроме всего прочего стремился получить военные знания, необходимые революционеру.

Из рапорта командира 1-й роты 2-го Восточно-Сибирского саперного батальона штабс-капитана Уткина.

«..К изложенному для характеристики Шамизона считаю необходимым добавить, что с первых дней пребывания его в командуемой мной роте он резко выделялся из среды молодых солдат… своим усердным отношением к изучению как строевой службы, так и необходимых первоначальных для молодых солдат сведений, таковые знает в настоящее время чуть ли не наизусть. В смысле же внешней дисциплинированности, соблюдения всех правил внутреннего порядка в роте в выправки не заставляет желать ничего лучше…»

Штабс-капитану был симпатичен этот солдатик – маленький, худенький, в отлично подогнанной, опрятной форме, очень подвижный и сообразительный, и командир роты нередко ставил его в пример не только молодым, срока службы 1907 года, но и «старичкам». Уткин не мог даже предположить, что рядовой Шамизон, из которого он со временем хотел сделать фельдфебеля, свою опору в роте, – революционер со стажем, член РСДРП, создатель и руководитель подпольной организации целого гарнизона.

После Читинских событий начальство озверело и истребляло крамолу всеми средствами: устраивались слежки, внезапные обыски и показательные судилища, а также… увеселительные зрелища! По распоряжению командования «для развлечения нижних чинов во время предстоящего праздника Пасхи» был создан даже солдатский любительский хор. Репетиции проходили в помещении швальни 17-го Восточно-Сибирского полка.

Гриша, обладатель приятного тенора и хорошего слуха, стал душой хора. Но не только из-за спевок приходил он, отпущенный ротным, в швальню: здесь ежедневно собирались солдаты почти со всех частей гарнизона, начальство особенно не докучало, и была отличная возможность вести революционную пропаганду. Пока солдаты-хористы, выпучившись на регента, старательно выводили «Коль славен наш господь в Сионе», в другом углу Гриша, окруженный сослуживцами, читал им прокламации и брошюры, растолковывал, что к чему. Литературу он доставал в Верхнеудинске, в железнодорожных мастерских у тамошних социал-демократов, с которыми работал в тесном контакте.

После спевки, когда регент, собрав свои ноты и условившись о следующей репетиции, покидал швальню, солдаты не спешили расходиться по своим казармам, покуривали, говорили о жизни или пели втихаря для себя про славную гибель «Варяга» или «Последний нонешний денёчек гуляю с вами я, друзья».

А потом брал гармонь сивоусый, уже немолодой сапёр, медленно раздвигал мехи и, построжав лицом, выводил:

От павших твердынь Порт-Артура,

С кровавых маньчжурских полей

Калека-солдат истомлённый

К семье возвращался своей…

Он пел о тяжкой доле народа, о гибели жены, сына и брата солдата-артурца, искалеченного в затеянной царём войне-бойне. Он пел и, сам взволнованный своей песней, чувствуя, как копится в глазах предательская влага, прятал взор, склоняясь к мехам тяжело вздыхающей, словно сочувствующей гармони. Солдаты, молча и сурово потупившись, слушали и думали, что, возможно, сапёр поёт о себе. А может, так оно и было?

Ни слова солдат не промолвил,

Лишь к небу он поднял глаза…

Была в них великая клятва

И будущей мести гроза.

Смолкала песня, и ещё долго царило молчание. Потом со своего места пружиной вскакивал Гриша и, опаляя лица солдат блестевшим – от слёз? от гнева? – взглядом, говорил страстные слова и… «была в них великая клятва и будущей мести гроза»! И как всегда, когда волновался, пересыпал свою речь наивно-патетическим старомодным словцом «доколе», хотя тысячу раз давал себе обещание избавиться от него.

Из программы военного союза Верхнеудинского гарнизона, написанной Г. М. Шамизоном.

«…Рабское наше положение мы можем в корне изменить всеобщими усилиями всего российского войска – армии и флота в соединении с борющимся народом. Лишь восставши с оружием в руках… добьёмся мы человеческих прав на жизнь и свободу…»

Увлекался порой Гриша, забывал об осторожности, а ведь здесь не только члены военного союза были, разный народ в хоре состоял, мог найтись и предатель… Но он нашёлся не здесь, в Березовке, а в Верхнеудинске, где властям удалось раскрыть социал-демократическую организацию. Оттуда ниточка потянулась к Доколе.